Вагензейль, Георг Кристоф
| Георг Кристоф Вагензейль | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Профессии | |
| Жанры | |
Георг Кристоф Вагензейль (нем. Georg Christoph Wagenseil; 29 января 1715, Вена, — 1 марта 1777, Вена) — австрийский композитор, пианист, педагог и органист, представитель так называемой предклассической (или ранней) венской школы[1].
Биография
Георг Кристоф Вагензейль родился в Вене, учился у И. Фукса и М. Палотты. С 1739 года был придворным композитором и учителем музыки. Среди его учеников — И. Шенк, Ф. Душек, Л. Хофман и Ф. Тайбер[1]. Считался в своё время крупнейшим композитором Вены, прославился и как пианист-виртуоз[2].
Творчество
Вагензейль является автором 16 опер, в том числе «Ариодант» (1745, на либретто А. Сальви), «Деметрий» (1746/1747), «Милосердие Тита» (1746), «Андромеда» и «Эвридика» (1750), 3 ораторий, кантат, в том числе «Плач Орфея», 17 месс, реквиема и других культовых сочинений[1]. Внёс важный вклад в становление жанра классической симфонии и фортепианного концерта; ему принадлежат 36 симфоний и 27 концертов для различных инструментов с оркестром. В инструментальных сочинениях Вагензейля, особенно в его симфониях, в своё время очень популярных, заметно влияние итальянских образцов, в первую очередь Дж. Саммартини; вместе с тем, как и другие представители предклассической венской школы, Вагензейль использовал в своих симфониях австрийские народные мелодии[1][3]. Является также автором многочисленных камерных сочинений — 6 скрипичных сонат, трио-сонаты, концертов и 18 дивертисментов для чембало и других инструментов, струнных ансамблей, различных произведений для органа, для клавира, скрипки, виолончели и др.[1]
Напишите отзыв о статье "Вагензейль, Георг Кристоф"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Вульфиус П. А. Вагензейль Г. К. // Музыкальная энциклопедия / под ред. Ю. В. Келдыша. — М.: Советская энциклопедия, Советский композитор, 1973. — Т. 1.
- ↑ Mandyczewski E. [de.wikisource.org/wiki/ADB:Wagenseil,_Georg_Christoph Wagenseil, Georg Christoph] // : Allgemeine Deutsche Biographie (ADB). — Leipzig: Duncker & Humblot, 1896. — Т. 40. — С. 481.
- ↑ Браудо Е. М. Глава двадцатая // [www.opentextnn.ru/music/epoch%20/braudo/Bd.2.%20XVII-XIX%20century/?id=2547 Всеобщая история музыки]. — М., 1930. — Т. 2. От начала 17 до середины 19 столетия.. — С. 86.
Отрывок, характеризующий Вагензейль, Георг Кристоф
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
