Вагенштайн, Анжел
Поделись знанием:
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
| Анжел Вагенштайн | |||
| Анжел Вагенщайн | |||
| Дата рождения: |
17 октября 1922 (101 год) | ||
|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||
| Профессия: | |||
| Карьера: | |||
| Награды: |
| ||
А́нжел Ра́ймонд Ва́генштайн (болг. Анжел Раймонд Вагенщайн; род. 17 октября 1922, Пловдив, Болгария) — болгарский кинорежиссёр, сценарист, писатель и общественный деятель. Брат кинооператора Эмила Вагенштайна.
Содержание
Биография
Родился в сефардской семье, его первым языком был ладино[1][2]. Участвовал в партизанском движении во время Второй мировой войны, был приговорён к смертной казни[3]. В 1950 году окончил ВГИК (мастерская Лео Арнштама). Писал сценарии художественных, документальных и анимационных фильмов. Член БКП с 1941 года.
В 1990 году был избран депутатом VІІ Великого народного собрания Болгарии от БСП.
У него двое детей: книгоиздатель Раймонд Вагенштайн и кинооператор Пламен Вагенштайн (род. 1945).
Книги
Автор трилогии:
- Пятикнижие Исаака Якоба Блюменфельда
- Прощай, Шанхай!
- Аврам Алкаш, или Далеко от Толедо
На русском языке
- Пятикнижие Исааково, или Житие Исаака Якоба Блюменфельда, прошедшего две мировые войны, три концлагеря и пять родин. Пер. с болгарского Я. Голякова. — СПб.: Алетейя, 2002. — 320 с[4].
- Двадцатый век. Изгнанники («Пятикнижие Исааково», «Вдали от Толедо (Жизнь Аврама Гуляки)», «Прощай, Шанхай!»). Перевод Валентины Ярмилко под редакцией Сергея Бару. София: ИК «Колибри», 2011; М.: Центр книги Рудомино, 2013. — 784 с.
Избранная фильмография
Сценарист
- 1951 — Тревога / Тревога (по пьесе Орлина Василева)
- 1952 — Наша земля / Наша земя (с Веселином Ханчевым и Хаимом Оливером)
- 1954 — Герои Сентября / Септемврийци
- 1956 — Две победы / Две победи (с Xристо Ганевым и Веселином Ханчевым)
- 1958 — Закон моря / Законът на морето (с Хаимом Оливером)
- 1958 — Ребро Адама / Ребро Адамово
- 1958 — Звёзды / Sterne (Болгария—ГДР)
- 1960 — Снежный человек / Снежният човек (к/м)
- 1962 — Двое под небом / Двама под небето
- 1964 — Цепь / Веригата
- 1965 — Хроника одного убийства / Chronik eines Mordes (ГДР)
- 1966 — Маленький принц / Der kleine Prinz (ГДР, ТВ, по Сент-Экзюпери)
- 1968 — Секреты / Heimlichkeiten (ГДР)
- 1969 — Эзоп / Езоп
- 1971 — Гойя, или Тяжкий путь познания / Goya – oder der arge Weg der Erkenntnis (СССР—ГДР, по одноимённому роману Лиона Фейхтвангера)
- 1972 — Эоломея / Эоломея
- 1974 — Жизнь и смерть / На живот и смърт (ТВ, по роману Димитра Ангелова)
- 1976 — Дополнение к закону о защите государства / Допълнение към закона за защита на държавата (в советском прокате «Взрыв в Софийском соборе»)
- 1976 — Звёзды в волосах, слёзы в глазах / Звезди в косите, сълзи в очите
- 1980 — / Концерт за флейта и момиче
- 1984 — Борис I / Борис I
- 1985 — Берега в тумане / Мъгливи брегове (Болгария—СССР, с Будимиром Метальниковым)
- 1985 — Бордель / Μπορντέλο
- 1997 — Шанхай 1937 / Shanghai 1937 (ТВ, по роману Викки Баум)
- 1998 — После конца света / След края на света
Награды
- 1953 — Димитровская премия («Наша земля»)
- 1959 — специальный приз жюри 12-го Каннского кинофестиваля («Звёзды»)
- 1971 — Национальная премия ГДР («Гойя, или Тяжкий путь познания»)
- 1978 — Заслуженный деятель культуры НРБ
Напишите отзыв о статье "Вагенштайн, Анжел"
Литература
- Кино: Энциклопедический словарь / Гл. ред. С. И. Юткевич Москва, Советская энциклопедия, 1987. — с. 64
Примечания
- ↑ [en.unesco.org/news/judeo-spanish-languages-expressing-identity-and-openness?language=en The Judeo-Spanish Languages: Expressing Identity and Openness]
- ↑ [ecommerce.umass.edu/defa/people/664 Angel Wagenstein]
- ↑ [www.kinozapiski.ru/ru/article/sendvalues/836/ Анжел Вагенштейн «Мой собрат Кони»]
- ↑ [magazines.russ.ru/znamia/2003/9/karat.html Артём Каратеев «Долгий путь к Ханаану»]
Ссылки
- Анжел Вагенштайн (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.kinopoisk.ru/name/63075/ Анжел Вагенштайн на сайте КиноПоиск]
|
Это заготовка статьи о кинорежиссёре. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Вагенштайн, Анжел
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.
Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 17 октября
- Родившиеся в 1922 году
- Родившиеся в Пловдиве
- Кинорежиссёры по алфавиту
- Кинорежиссёры Болгарии
- Кинорежиссёры XX века
- Сценаристы по алфавиту
- Сценаристы Болгарии
- Сценаристы XX века
- Кавалеры ордена «Стара Планина»
- Лауреаты Национальной премии ГДР
- Выпускники ВГИКа
- Писатели Болгарии
- Лауреаты Димитровской премии
- Заслуженные деятели культуры Болгарии
- Почётные граждане Пловдива
- Коммунисты Болгарии
- Члены БСП
- Участники Второй мировой войны
