Вадуц (футбольный клуб)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Вадуц
Полное
название
Fussball Club Vaduz
Основан 1932
Стадион Райнпарк
Вадуц, Лихтенштейн
Вместимость 7,584
Президент Рут Оспельт
Тренер Джорджо Контини
Капитан Франц Бургмаер
Рейтинг 321-е место в рейтинге УЕФА
по состоянию на 22 декабря 2014 года[1]
453-е место в рейтинге IFFHS

по состоянию на 13 февраля 2015 года[2]

Сайт [fcvaduz.li fcvaduz.li]
Соревнование Швейцарская суперлига
2015/16 8-е
Основная
форма
Гостевая
форма

<td>

Резервная
форма
К:Футбольные клубы, основанные в 1932 годуВадуц (футбольный клуб)Вадуц (футбольный клуб)

«Ваду́ц» (нем. Fussball Club Vaduz) — лихтенштейнский футбольный клуб швейцарской Суперлиги; рекордсмен по количеству побед в Кубке Лихтенштейна; первый клуб, представивший Лихтенштейн в розыгрышах европейских кубков.

По итогам выступления в сезоне 2007/08 гг. «Вадуц» стал первой командой из Лихтенштейна, получившей право играть в высшем дивизионе чемпионата Швейцарии. На счету «Вадуца» 3 сезона в Швейцарской Суперлиге: (2008/09 и с 2014/15).





История

Интерес к футболу в столице Лихтенштейна проснулся в 1931 году. В частности, 23 октября 1931 года на заседании муниципалитета города было принято решение о выделении места под футбольное поле, открытие которого состоялось 31 июля 1932 года. Первое заседание клуба состоялось в декабре 1931 года. К сожалению, протокол той встречи найти не удаётся до сих пор, поэтому точная дата заседания, на котором было принято решение о создании футбольного клуба неизвестна. Самый ранний существующий официальный документ клуба датирован 14 февраля 1932 года. Эту дату и принято считать днём основания ФК «Вадуц». Первый свой матч команда провела 24 апреля 1932 года в Бальцерсе, победив местных футболистов со счётом 2:1[3]. В том же году «Вадуц» присоединился к футбольной ассоциации австрийского Форальберга, где выступал в сезоне 1932/33. С 1933 года «Вадуц» участвует в соревнованиях швейцарского футбольного союза. Начиная с 1946 года клуб начал принимать участие в национальном кубке Лихтенштейна, где на данный момент является абсолютным рекордсменом по количеству побед и финалов.[4] А первый кубок «Вадуц» выиграл в 1949 году, обыграв в финале «Тризен». В сезоне 1959/60 «Вадуц» впервые пробился в Первую лигу Швейцарии (3 дивизион), где выступал до 1973 года. На тот момент это было самым большим достижением команд из Лихтенштейна в чемпионате Швейцарии.

Выступления в первой лиге

Чередуя успешные сезоны, когда «Вадуц» финишировал в тройке призёров или возле неё и относительно неудачные, с итоговым положением в нижней части таблицы, клуб достигает самого успешного сезона в тот период. В сезоне 1971/72 «Вадуц» занял итоговое второе место в юго-восточной группе первой лиги и должен был встретиться с клубом «Цуг». Матч закончился поражением со счётом 1:4, и «Вадуц» остался ещё на сезон в первой лиге. А уже в следующем сезоне клуб занял предпоследнее — 12-е место и вылетел дивизионом ниже. В течение пяти следующих лет «Вадуц» трижды принимал участие в промоушнах в борьбе за выход в первую лигу, но успеха добился лишь в сезоне 1977/78, обойдя в турнире плей-офф «Вайнфельден-Бюрглен» и «Адлисвиль».

Следующие 12 лет «Вадуц» вновь с переменным успехом выступал в первой лиге, подойдя однажды вплотную к Национальной Лиге Б в сезоне 1983/84, уступив в плей-офф «Этуаль-Каруж». В начале девяностых вновь произошло падение в четвёртый дивизион, но «Вадуц» вернулся в первую лигу в 1993 году и с тех пор поступательно начал двигаться вверх. В сезоне 1999/2000 «Вадуцу» помешал выйти в Национальную Лигу Б лишь пропущенный дома лишний гол от старого знакомого — клуба «Цуг». Зато в следующем сезоне «Вадуц» наконец смог выиграть плей-офф и стать полноправным участником Национальной Лиги Б, которая впоследствии стала Челлендж-лигой.

Выступление в Челлендж-лиге

В свой первый год в национальной лиге B «Вадуц» чудом избежал вылета, заняв сначала предпоследнее место в регулярном чемпионате, а затем успешно выступив в турнире на вылет. Зато в следующем сезоне клуб из Лихтенштейна впервые в истории выиграл второй швейцарский дивизион. Правда, шагнуть в Суперлигу тогда не получилось — 4-е место в переходном турнире. Суперлига в том сезоне сокращалась до десяти команд, и из переходного турнира лишь два клуба получали путёвки в следующий сезон. Дважды финишировав вторыми и уступив в плей-офф оба раза, «Вадуц» следующие сезоны провёл в середине таблицы, пока наконец в сезоне 2007/08 не одержал трудную победу в турнире, обойдя на финише «Беллинцону» всего на одно очко.

Сезон 2008/09. Суперлига

К дебюту в Суперлиге состав «Вадуца» претерпел серьёзные изменения. Летом в команду пришли 12 новичков, зимой ещё 7.[5] И если первую половину чемпионата «Вадуц» провёл достойно для дебютанта, заняв 9-е место, дающее право играть в переходных матчах, то весенняя часть турнира была откровенно проиграна. Как итог — последнее, 10-е место и возвращение в Лигу Вызова. По ходу сезона команду покинул главный тренер Хайнц Херманн.

2009 - наши дни

От вылета «Вадуц» не мог оправиться довольно долго — три сезона команда не могла подняться выше восьмого места. Апофеозом неудачного периода стало и поражение в финале национального Кубка в 2012 году. В ноябре 2012 года главным тренером команды был назначен швейцарский специалист Джорджо Контини. Сезон 2012/13 команда завершила на девятом месте из десяти возможных в Челлендж-лиге. Перед началом следующего сезона команде были поставлены самые высокие цели. Команду пополнил ряд опытных футболистов, несколько молодых воспитанников клубов Суперлиги были взяты в аренду. Из обанкротившейся «Беллинцоны» в «Вадуц» перешли опытные игроки Павел Пергль и Маркус Ноймайр. Преображение команды было налицо — «Вадуц» с приличным отрывом выиграл турнир, потерпев всего пять поражений по ходу сезона (три из них - уже после досрочной победы в Лиге), вернул себе национальный Кубок и во второй раз получил право стартовать в Суперлиге.
В свой второй сезон на высшем уровне «Вадуц» входил тяжело: 4 поражения в первых шести матчах и заслуженное последнее место. Ситуация начала исправляться после победы над «Грассхоппером», проводившим свой не самый лучший сезон. К завершению первой четверти чемпионата «Вадуц» вышел на спасительное девятое место, а после первой половины и вовсе стал седьмым с четырьмя победами в 18 матчах с одинаковым счётом 1:0 (над «Грассхоппером», «Сьоном», «Янг Бойз» и «Арау»). После зимней паузы «Вадуц» выступил чуть хуже - всего три победы в 18 матчах и 11 поражений, но из-за того, что основной конкурент в борьбе за выживание - «Арау» - провёл ещё более слабый отрезок, «Вадуц» за тур до финиша чемпионата обеспечил себе девятое место и возможность участие в следующем сезоне Суперлиги.
Сезон 2015/16 начался для «Вадуца» с довольно успешного выступления в Лиге Европы - команда впервые приняла участие в трёх отборочных раундах еврокубка, не проиграв ни одной встречи. В чемпионате Швейцарии первую половину сезона «Вадуц» провёл с переменным успехом, упустив большое количество очков. На счету «Вадуца» было более 10 ничьих. В основном это были упущенные победы. А всего за первую половину чемпионата «Вадуц» выиграл лишь дважды. Начало третьей четверти чемпионата ознаменовалось самой крупной победой клуба в Суперлиге: со счётом 5:2 в гостях был разгромлен главный конкурент в борьбе за выживание «Лугано». Начало весенней части чемпионата сложилось для «Вадуца» довольно неудачно - три крупных поражения отбросили команду на последнее место, но в заключительной четверти чемпионата «Вадуц» провёл несколько успешных игр, проиграл всего дважды и за тур до окончания первенства гарантировал себе восьмое место и участие в Суперлиге сезона 2016/2017.

Достижения

Чемпионат Лихтенштейна

  • Чемпион (1 раз): 1936

Кубок Лихтенштейна

Чемпионат Швейцарии

Еврокубки

«Вадуц» стал первым клубом Лихтенштейна, выступавшим в еврокубках. Из-за того, что национальный чемпионат Лихтенштейна не проводится, клубы княжества могут выставлять в турнирах под эгидой УЕФА только обладателя национального кубка.

«Вадуц», будучи обладателем Кубка Лихтенштейна 1991/1992, принял старт в Кубке обладателей кубков сезона 1992/1993. Первым соперником стал обладатель Кубка Украины 1992 года одесский «Черноморец». К слову, клубы с Украины так же дебютировали в том сезоне, как представители отдельной Федерации футбола Украины. 19 августа 1992 года на поле «Вадуца» «Черноморец» одержал лёгкую победу со счётом 5:0. В Одессе «Вадуц» забил свой первый гол в еврокубках (на 87-й минуте при счёте 0:6 отличился Кристиан Штёбер[6]), но в итоге уступил 1:7 в матче и 1:12 по сумме двух поединков.

Начиная с 2010 года при посеве в Лиге Европы клубный рейтинг «Вадуца» позволяет быть среди сеянных команд в 1-м квалификационном раунде, во 2-м и далее (при возможном/фактическом проходе) — уже нет.[7]

Вадуц единственный клуб Лихтенштейна регулярно проходящий в следующий раунд Лиги Европы (кроме Вадуца в следующий круг еврокубков выходил только Бальцерс в 1993 году). В 2015 году Вадуц первым среди клубов Лихтенштейна прошел 2 раунда Лиги Европы.[8] Также Вадуц единственный клуб Лихтенштейна, набиравший более 50 % очков в матчах сезона — 2,5 из 4 возможных в сезонах 2014/15 и в сезоне 2016/17 (в квалификационных раундах очки в таблице УЕФА начисляется с коэффициентом 0,5) и 5 из 6 в в сезоне 2015/16.

Выступления в еврокубках

Сезон Турнир Раунд Соперник Дома В гостях Общий счёт
1992/93 Кубок обладателей кубков Предварительный раунд Черноморец Одесса 0–5 1–7 1–12
1995/96 Кубок обладателей кубков Предварительный раунд Градец Кралове 0–5 1–9 1–14
1996/97 Кубок обладателей кубков Предварительный раунд Университет Рига 1–1 1–1 2–2(4:2p)
1/16 финала ПСЖ 0–4 0–3 0–7
1998/99 Кубок обладателей кубков Предварительный раунд Хельсинборг 0–2 0–3 0–5
1999/00 Кубок УЕФА Предварительный раунд Бодо/Глимт 0–1 1–2 1–3
2000/01 Кубок УЕФА Предварительный раунд Амика Вронки 0–3 3–3 3–6
2001/02 Кубок УЕФА Предварительный раунд Вартекс 3–3 1–6 4–9
2002/03 Кубок УЕФА Предварительный раунд Ливингстон 1–1 0–0 1–1(а)
2003/04 Кубок УЕФА Предварительный раунд Днепр Днепропетровск 0–1 0–1 0–2
2004/05 Кубок УЕФА Первый отборочный раунд Лонгфорд Таун 1–0 3–2 4–2
Второй отборочный раунд Беверен 1–3 1–2 2–5
2005/06 Кубок УЕФА Первый отборочный раунд Дачия 2–0 0–1 2–1
Второй отборочный раунд Бешикташ 0–1 1–5 1–6
2006/07 Кубок УЕФА Первый отборочный раунд Уйпешт 0–1 4–0 4–1
Второй отборочный раунд Базель 2–1 0–1 2–2(а)
2007/08 Кубок УЕФА Первый отборочный раунд Динамо Тбилиси 0–0 0–2 0–2
2008/09 Кубок УЕФА Первый отборочный раунд Зриньски Мостар 1–2 0–3 1–5
2009/10 Лига Европы УЕФА Первый квалификационный раунд Фолкирк 0–1 2–0(aet) 2–1
Второй квалификационный раунд Слован Либерец 0–1 0–2 0–3
2010/11 Лига Европы УЕФА Второй квалификационный раунд Брондбю 0–0 0–3 0–3
2011/12 Лига Европы УЕФА Второй квалификационный раунд Воеводина 0–2 3–1 3–3(а)
Третий квалификационный раунд Хапоэль Тель-Авив 2–1 0–4 2–5
2013/14 Лига Европы УЕФА Первый квалификационный раунд Чихура Сачхере 1–1 0–0 1–1(а)
2014/15 Лига Европы УЕФА Первый квалификационный раунд Колледж Европа 3–0 1–0 4–0
Второй квалификационный раунд Рух Хожув 0–0 2–3 2–3
2015/16 Лига Европы УЕФА Первый квалификационный раунд Ля Фьорита 5–1 5–0 10–1
Второй квалификационный раунд Нымме Калью 3–1 2–0 5–1
Третий квалификационный раунд Тун 2–2 0–0 2–2(а)
2016/17 Лига Европы УЕФА Первый квалификационный раунд Силекс Кратово 3–1 2–1 5–2
Второй квалификационный раунд Мидтьюлланд 2–2 0–3 2–5
Турнир Матчи Победы Ничьи Поражения Забитые мячи Пропущенные мячи Разница мячей
Кубок УЕФА 10 0 2 8 4 40 −36
Кубок УЕФА / Лига Европы УЕФА 50 16 11 23 61 70 −9
Итого 60 16 13 31 65 110 −45

Известные игроки

Текущий состав

По состоянию на 1 сентября 2016 года

Позиция Имя Год рождения
1 Вр Петер Йеле 2 1982
15 Вр Кристиан Бальдингер 1995
22 Вр Бенджамин Зигрист 1992
40 Вр Гион Шанди 1998
2 Защ Марвин Пфрюндер 1994
3 Защ Симоне Гриппо 1 1988
4 Защ Томас Конрад 1989
11 Защ Франц Бургмаер 1982
21 Защ Аксель Боргманн 1994
29 Защ Марио Бюлер 1992
33 Защ Максимилиан Гёппель 1997
8 ПЗ Диего Чикконе 1987
10 ПЗ Гонсало Сарате 1984
Позиция Имя Год рождения
12 ПЗ Рамон Чеккини 1990
13 ПЗ Паскаль Шюрпф 1989
16 ПЗ Морено Костанцо 1988
17 ПЗ Марко Матис 1987
20 ПЗ Николас Хаслер 1991
23 ПЗ Калеб Станко 1993
24 ПЗ Морис Брюннер 1991
25 ПЗ Степан Кукурузович 1989
27 ПЗ Филипп Мунтвилер 1987
36 ПЗ Али Мессауд 1991
37 ПЗ Деян Яньятович 1992
7 Нап Альбион Авдияй 1994
9 Нап Алдын Туркеш 1996
30 Нап Йонес Фельфель 1995

Трансферы 2016/2017

Лето 2016

Пришли

Поз Игрок Прежний клуб
ПЗ Рамон Чеккини** Винтертур
ВР Бенджамин Зигрист Астон Вилла
ЗЩ Максимилиан Гёппель Бальцерс
ЗЩ Марвин Пфрюндер Кёниц
ПЗ Марко Матис*** Санкт-Галлен
ПЗ Гонсало Сарате*** Тун
ПЗ Морено Костанцо*** Янг Бойз
ПЗ Морис Брюннер** Биль-Бьенн

Ушли

Поз Игрок Новый клуб
ВР Оливер Клаус***
ЗЩ Флориан Штахель***
ЗЩ Левент Гюлен** Грассхоппер
ЗЩ Йоэль Унтерзее** Ювентус
ЗЩ Томас Фекете** Янг Бойз
ПЗ Морено Костанцо** Янг Бойз
НП Мауро Кабальеро** Порту
НП Армандо Садику** Цюрих
ПЗ Робин Камбер* Винтертур

* В аренду
** Из аренды
*** Свободный агент

Напишите отзыв о статье "Вадуц (футбольный клуб)"

Примечания

  1. [ru.uefa.com/memberassociations/uefarankings/club/index.html Рейтинг УЕФА]. uefa.com. Проверено 27 апреля 2013. [www.webcitation.org/6GFe1Mc50 Архивировано из первоисточника 30 апреля 2013].
  2. [www.iffhs.de/club-world-ranking-2014/ CLUB WORLD RANKING 2014]. iffhs.de. Проверено 13 января 2015.
  3. [www.fcvaduz.li/Verein/Geschichte.aspx История футбольного клуба «Вадуц»]. Официальный сайт клуба.
  4. [www.rsssf.com/tablesl/liecuphist.html Liechtenstein — List of Cup Finals]
  5. www.transfermarkt.de/fc-vaduz/transfers/verein/163/saison_id/2008
  6. [www.sharkscores.com/Match/Default.aspx?id=948228 Chornomorets Odessa — FC Vaduz Match Detail — 01.09.1992 — SharkScores.com]
  7. По данным [www.eurocups.ru/seas/mode/10/ портала Еврокапс]
  8. [www.eurocups.ru/country/38/mode/3/ Статистика клубов Лихтенштейна в еврокубках на портале Еврокапс]

Ссылки

  • [www.fcvaduz.li/ Официальный сайт]
  • [facebook.com/fcvaduz Официальная страница «Вадуца»] в социальной сети Facebook
  • «Вадуц» в «Твиттере»


Отрывок, характеризующий Вадуц (футбольный клуб)

– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.

Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.