Ваехи

Недельная глава «Ваехи» (Вайехи) (ивр. ‏ויחי‏‎ — «И жил…»).

Одна из 54 недельных глав — отрывков, на которые разбит текст Пятикнижия (Хумаша).

Глава «Ваехи» — двенадцатая по счёту глава Торы — завершает первую книгу «Бе-решит». Своё название, как и все главы, получила по первым значимым словам текста (ва-ехи Яаков — «И жил Яаков…»). В состав главы входят стихи (ивр., мн. ч. — псуким) с 47:28 по 50:26.

Краткое содержание главы

Иаков проживает в Египте последние 17 лет своей жизни. Перед кончиной он берёт с Йосефа клятву, что тот похоронит его в Святой Земле. Яаков благословляет сыновей Йосефа — Менаше и Эфраима — и приравнивает их статус к статусу собственных сыновей в качестве родоначальников колен народа Израиля (стихи 47:28—48:22).

Иаков хочет раскрыть своим детям «конец дней», но оказывается не в состоянии это сделать. Вместо этого он благословляет своих сыновей, присваивая каждому из колен свою роль: из колена Йеуды выйдут вожди, законодатели и цари; священники выйдут из колена Леви; учёные мудрецы — из Иссахара; купцы-мореходы — из Звулуна; учителя — из Шимона; искусные воины — из Гада; судьи — из Дана; оливководы — из Ашера и т. д. Реувен получает порицание за вмешательство в семейную жизнь отца, а Шимон и Леви — за уничтожение Шхема и заговор против Йосефа. Нафтали наделяется лёгкостью и быстротой лани, Биньямин — свирепостью волка, а Йосеф благословляется красотой и плодовитостью (благословения Иаков сыновьям изложены в стихах 49:1—49:27).

Огромная похоронная процессия, состоящая из потомков Яакова, царедворцев фараона, видных граждан Египта и египетской конницы, провожает Яакова в его последний путь в Святую Землю, где его хоронят в пещере Махпела в Хевроне.

Йосеф умирает в Египте в возрасте 110 лет. Он тоже распоряжается, чтобы его останки были погребены в Святой Земле, но лишь спустя годы — при Исходе евреев из Египта. Перед кончиной Йосеф передаёт сынам Израиля завет, из которого они будут черпать надежду и силы в грядущие тяжёлые годы: «Бог непременно вспомнит о вас и поднимет вас из этой земли — в Землю, о которой Он поклялся Аврааму, Ицхаку и Яакову» (смерть и похороны Яакова и Йосефа описаны в стихах 49:28—50:26)

Дополнительные факты

«Ваехи» — единственная глава в Торе, которая начинается «внутри текста», а не после абзаца, как остальные.

Богослужение

Глава разделена на семь отрывков (на иврите — алиёт), которые прочитываются в каждый из дней недели, с тем, чтобы в течение недели прочесть всю главу

• В воскресенье читают псуким с 47:28 по 48:9
• В понедельник читают псуким с 48:10 по 48:16
• Во вторник читают псуким с 48:17 по 48:22
• В среду читают псуким с 49:1 по 49:18
• В четверг читают псуким с 49:19 по 49:26
• В пятницу читают псуким с 49:27 по 50:20
• В субботу читают 'псуким с 50:21 по 50:26

В понедельник и четверг во время утренней молитвы в синагогах публично читают отрывки из соответствующей недельной главы. Для главы «Ваигаш» это псуким с 47:28 до 48:9

В субботу, после недельной главы читается дополнительный отрывок — афтара — отрывок из первой «книги Царей» стихи 2:1-12.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/13147/ Статья «Парашат ха-шавуа» в Электронной еврейской энциклопедии]
• [www.ru.chabad.org/library/article_cdo/aid/800795/ Краткое содержание недельной главы]
• [www.chassidus.ru/library/tora_inline/bereyshis/vaychi.htm Недельная глава с комментариями Раши]
• [www.machanaim.org/tanach/in_tnh.htm#a12/ Текст недельной главы с комментариями]
• [avroomwolff.livejournal.com/tag/Ваехи «Недельная глава Ваехи» (р. Авраам Вольф)]
• [toldot.ru/tora/library/nedelnayaglava/besedy/?curPos=16/ Комментарии к недельной главе р. Ицхака Зильбера]
• [jewniversity.org/недельные-главы/берейшит/ваехи.aspx Комментарии к недельной главе р. М.-М. Гитика]

Отрывок, характеризующий Ваехи

– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.