Вазила

Вазила
Классификация	Мифологический персонаж

Вазила (или Канькач, или Хле́вник, или Табу́нник, или Ви́сусник) — персонаж, описанный П. М. Шпилевским в статье «Белорусские народные предания» (опубликована под псевдонимом П. Древлянский) наряду с другими, вымышленными как самим автором, так и народными, мифологическими персонажами. Домашний дух, покровительствующий лошадям.

Описание

Согласно П. М. Шпилевскому, Вазила обладает человеческим обликом с зооморфными признаками — лошадиными ушами и копытами, носит человеческую одежду, живёт в хлеву, где заботится о размножении лошадей, предохраняет их от болезней и припадков, приносит им особенную траву от которой лошади крепнут и делаются сильными и рослыми, оберегает ночью на выпасе большие табуны от нападения хищных зверей, противостоит другому духу — Кумельгану, вредящему лошадям. По свидетельству П. М. Шпилевского, у белорусских пастухов существует традиция для защиты конского табуна от опасностей ставить на месте ночлега шест с надетым на него костяком лошадиной головы, будто бы являющимся символическим изображением Вази́лы.

Вазила в литературе

Данное П. И. Шпилевским описание Вазилы было заимствовано А. Н. Афанасьевым (использовано им в работе «Поэтические воззрения славян на природу»)) и другими исследователями фольклора XIX века.

Современные исследователи обоснованно считают описание Вазилы — «кабинетной мифологией» — авторским вымыслом П. М. Шпилевского. Тем не менее, это не мешает упоминаниям Вазилы в качестве духа в различных непрофессиональных и любительских публикациях. Также Вазила упоминается или выступает в качестве персонажа некоторых современных литературных произведений (Головачев В. В. «Логово Зверя» и др.)

Литература

1. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т.2, М.: 1868.
2. Виноградова Л. Н. Народная демонология и мифо-ритуальная традиция славян. М.: Индрик, 2005.
3. Журавлев А. Ф. Язык и миф. Лингвистический комментарий к труду А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу». М.: Индрик, 2005.
4. Рукописи, которых не было: Подделки в области славянского фольклора. М.: Ладомир, 2002.

Отрывок, характеризующий Вазила

Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.