Вазописец Кассандры
Вазописец Кассандры (нем. Cassandra-Maler, англ. Cassandra Painter) — анонимный греческий вазописец, работал в Капуе в 4 веке до н. э. в краснофигурной технике. Известен своей мастерской кампанской вазописи.
Условное название вазописцу дал Джон Бизли в своем фундаментальном труде «Groups of Campanian Red-figure» 1943 года по краснофигурной шейной амфоре, изображающей сцену похищения Кассандры из алтаря Аяксом, справа — фигура Афины. По выражению Бизли, эта амфора — «одна из лучших кампанских ваз»[1], ныне она хранится в Музее Кампани. Кроме того, вазописец Кассандры известен как последний мастер сианских чаш[2].
Работы вазописца Кассандры подобны работам вазописца Ясона, однако в отличие от последнего он предпочитал вазы больших габаритов, и текстуры его работ характеризуется большей мягкостью. Хотя он вполне мог быть учеником вазописца Ясона. Фигуры, изображаемые вазописцем Кассандры, преимущественно очень статичны, будто замершие, однако пропорции тел тщательно выверены. Особым является и то, что у всех фигур тщательно прорисованы стопы и даже каждый палец, хотя руки обыкновенно неуклюжи и выглядят слабыми[3].
Напишите отзыв о статье "Вазописец Кассандры"
Примечания
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Вазописец Кассандры
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
