Вайман, Михаил Израилевич

Михаил Вайман Михаил Израилевич Вайман
Имя при рождении	Михаил Израилевич Вайман
Дата рождения	3 декабря 1926(1926-12-03)
Место рождения	Новый Буг, Николаевская область, УССР, СССР
Дата смерти	28 ноября 1977(1977-11-28) (50 лет)
Место смерти	Ленинград, СССР
Страна	СССР СССР
Профессии	скрипач, педагог
Инструменты	фортепиано, скрипка
Коллективы	Госконцерт
Сотрудничество	Ленинградская консерватория
Награды

Михаи́л Изра́илевич Ва́йман (3 декабря 1926, Новый Буг, Николаевская область — 28 ноября 1977, Ленинград) — советский скрипач и музыкальный педагог. Профессор Ленинградской консерватории (1966). Заслуженный артист РСФСР (1957).

Биография

Окончил Ленинградскую консерваторию, ученик Юлия Эйдлина. В марте 1943 г. принял участие в концерте юных музыкантов в рамках празднования 80-летия консерватории в Ташкенте.

Концертировал с 1945 г. Завоевал вторые премии Международного конкурса имени Баха (Лейпциг, 1950) и имени королевы Елизаветы (Брюссель, 1951). Выступал также в составе фортепианного трио с Павлом Серебряковым и Мстиславом Ростроповичем.

С 1949 г. преподавал в Ленинградской консерватории, с 1966 г. профессор, с 1970 заведующий кафедрой. Среди учеников Ваймана, в частности, Михаил Гантварг, Зиновий Винников, Филипп Хиршхорн, Александр Канторов, Сергей Стадлер, Томас Зандерлинг и др.

Исполнения

Среди записей Ваймана — скрипичные концерты И. С. Баха, Антонио Вивальди (в том числе «Времена года»), Йозефа Гайдна, Вольфганга Амадея Моцарта, Яна Сибелиуса, сонаты Белы Бартока, Людвига ван Бетховена, Эжена Изаи, Сергея Прокофьева, Мориса Равеля, а также произведения советских композиторов (О. Евлахова, Б. Арапова, Б. Клюзнера, А. Мачавариани и др.).

Награды и звания

• Заслуженный артист РСФСР (1957)
• Профессор Ленинградской консерватории (1966)
• Михаилу Вайману посвятил свою «Сонату для скрипки и фортепиано» Вениамин Баснер.

Литература

• Л. Н. Раабен, О. Ф. Шульпяков. М. Вайман — исполнитель и педагог. — Л.: Советский композитор, 1984. — 93 с.

Отрывок, характеризующий Вайман, Михаил Израилевич

Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.
В палатке было три стола. Два были заняты, на третий положили князя Андрея. Несколько времени его оставили одного, и он невольно увидал то, что делалось на других двух столах. На ближнем столе сидел татарин, вероятно, казак – по мундиру, брошенному подле. Четверо солдат держали его. Доктор в очках что то резал в его коричневой, мускулистой спине.
– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.