Вайнхебер, Йозеф
| Йозеф Вайнхебер | |
| Josef Weinheber | |
 Памятник Вайнхеберу в Вене | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Гражданство: |
Австрия |
| Род деятельности: |
поэт |
| Жанр: |
лирика |
| Язык произведений: |
немецкий |
Йозеф Вайнхебер (нем. Josef Weinheber; 9 марта 1892, Вена — 8 апреля 1945) — австрийский поэт-лирик, писатель и эссеист.
Биография
Вайнхебер вырос в детском доме. До того, как стать писателем, он был рабочим, в период с 1911 по 1918 работал на почте. В 1919 году начал писать для газеты The Musket. В 1918 перешёл из католицизма в протестантство.
В 1920 году вышел первый сборник лирических стихов поэта «Der einsame Mensch» (The Solitary Man). Вайнхебер находился под влиянием творчества Райнера Марии Рильке, Антона Вильдганса и Карла Крауса. Дружил с коллегами по литературному цеху Мирко Елюшичем и Робертом Хольбаумом. С 1931 по 1933 год и с 1944 года Вайнхебер являлся членом Нацистской партии.
С момента публикации сборника стихов «Adel und Untergang» Вайнхебер становится одним из ведущих поэтов своего времени. Восхищение критиков вызвал сборник «Wien wörtlich», который частично был написан на Венском диалекте. А сорок од, вошедших в Цикл «Zwischen Göttern und Dämonen» 1938 года, считаются его поэтическим шедевром.
В последние годы войны Вайнхебер пристрастился к алкоголю. В момент контрнаступления советских войск он впал в депрессию и покончил с собой[1], оставив однозначную предсмертную записку.
Награды и признание
- 1936 — Премия Вольфганга Амадея Моцарта (Wolfgang Amadeus Mozart Prize)
- 1941 — Grillparzer Prize (совместно с Мирко Елюшичем)
Произведения
- 1920 — Der einsame Mensch, (Одинокий человек, поэзия)
- 1923 — Von beiden Ufern, (С двух берегов, поэзия)
- 1924 — Das Waisenhaus, (Приют, роман)
- 1926 — Boot in der Bucht, (Лодка в бухте, поэзия)
- 1934 — Adel und Untergang, (Nobility and Ruin, поэзия)
- 1935 — Wien wörtlich, (Vienna Verbatim, поэзия)
- 1935 — Vereinsamtes Herz, (Одинокое сердце, поэзия)
- 1936 — Späte Krone, (Belated Crown, поэзия)
- 1937 — O Mensch, gib acht!, (Mankind, Take heed!, поэзия)
- 1937 — Selbstbildnis, (Автопортрет, поэзия)
- 1938 — Zwischen Göttern und Dämonen, (Меж богов и демонов, поэзия)
- 1939 — Kammermusik, (Камерная музыка, поэзия)
- 1944 — Dokumente des Herzens, (Сердечные бумаги, поэзия)
- 1947 — Hier ist das Wort, (Вот оно слово, поэзия)
Напишите отзыв о статье "Вайнхебер, Йозеф"
Примечания
- ↑ [www.aeiou.at/aeiou.encyclop.w/w319767.htm Weinheber, Josef]. Das österreichische Wissensnetz. Проверено 10 июня 2010. [www.webcitation.org/67I1gFKYB Архивировано из первоисточника 29 апреля 2012].
|
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Вайнхебер, Йозеф
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
