Вайнштейн, Осип Львович

Осип Львович Вайнштейн
Дата рождения:	24 ноября (6 декабря) 1894(1894-12-06)
Место рождения:	Бендеры, Бессарабская губерния, Российская империя
Дата смерти:	1980(1980)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя, СССР
Научная сфера:	историография медиевистика
Место работы:	Ленинградский университет,</br>Киргизский государственный университет,</br>Ленинградское отделение Института истории АН СССР
Учёная степень:	доктор исторических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Новороссийский университет
Известные ученики:	Л. Н. Гумилёв
Награды и премии:

О́сип Льво́вич Вайнште́йн (24 ноября (6 декабря) 1894, Бендеры, Бессарабская губерния — 1980, Ленинград) — советский историк-медиевист, историограф. Доктор исторических наук (1940), профессор ЛГУ.

Биография

В 1918 году окончил Новороссийский университет в Одессе и преподавал в нём в 1920—1925 годах. Профессор Одесского (Новороссийского) университета.

В 1935—1951 годах был профессором и одновременно до 1950 года заведующим кафедрой истории средних веков Ленинградского университета, уволен в ходе кампании против «безродных космополитов». Уволен «ввиду сокращения работы кафедры и отсутствия поручений на 1951–52 учебный год».

Возглавил кафедру истории в новообразованном Киргизском государственном университете во Фрунзе.

С 1955 года — старший научный сотрудник Ленинградского отделения института истории АН СССР.

Занимался главным образом историографией средних веков и другими вопросами медиевистики. Автор учебных пособий по медиевистике для студентов исторических факультетов.

Награды

• орден «Знак Почёта» (21.02.1944)

Библиография

• Вайнштейн О. Л. Очерки по истории французской эмиграции в эпоху Великой революции (1789—1796): По материалам Воронцовской библиотеки / Под ред. и с предисл. проф. А. Васютинского. — Харьков: Государственное издательство Украины, 1924. — 128 с.
• Вайнштейн О. Л., Косминский Е. А., Гуковский А. И. Феодализм в Западной Европе. — М.: Журнально-газетное объединение, 1932. — Т. 1, 2. — (Популярная иллюстрированная библиотека: Всемирная история).
• Вайнштейн О. Л. История Парижской Коммуны. — М.: Журнально-газетное объединение, 1932. — (Всемирная библиотека).
• Вайнштейн О. Л., Удальцов А. Д., Грацианский Н. П., Косминский Е. А., Подольский И. И. История средних веков. — М., 1938—1939. — Т. 1, 2.
• Вайнштейн О. Л. Историография средних веков в связи с развитием исторической мысли от начала средних веков до наших дней: Учебник для исторических факультетов государственных университетов и педагогических институтов. — М.—Л.: Соцэкгиз, 1940..
• Вайнштейн О. Л. Россия и Тридцатилетняя война 1618—1648 годов: Очерки по истории внешней политики Московского государства в первой половине XVII в.. — М.: Госполитиздат, 1947.
• Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография. — М.—Л.: Наука, 1964. — 482 с.
• Вайнштейн О. Л. История советской медиевистики: 1917—1966. — Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1968. — 424 с.
• Критика новейшей буржуазной историографии: Сборник статей / редкол.: О. Л. Вайнштейн (отв. ред.) и др. — Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1976. — 267 с. — (Тр. / АН СССР, Институт истории СССР, Ленинградское отделение. — Вып. 15).
• Вайнштейн О. Л. Очерки развития буржуазной философии и методологии истории в XIX—XX вв. / Под ред. В. И. Рутенбурга. — Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1979. — 270 с.

Ссылки

• См. экслибрисы Осипа Вайнштейна [library.petrsu.ru/collections/red/il19.jpg здесь] и [library.petrsu.ru/collections/red/im61.jpg здесь]

Отрывок, характеризующий Вайнштейн, Осип Львович

Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.