Вайншток, Владимир Петрович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Вайншток, Владимир»)
Перейти к: навигация, поиск
Владимир Вайншток
Имя при рождении:

Владимир Петрович Вайншток

Дата рождения:

18 февраля (2 марта) 1908(1908-03-02)

Место рождения:

Санкт-Петербург, Российская империя

Дата смерти:

18 октября 1978(1978-10-18) (70 лет)

Место смерти:

Москва, СССР

Гражданство:

СССР СССР

Профессия:

кинорежиссёр
сценарист

Карьера:

1925—1978

Награды:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Владимир Петрович Вайншто́к (литературный псевдоним — В. Владимиров, 19081978) — советский кинорежиссёр и сценарист.





Биография

В 1924—1927 годах учился в Ленинградском институте экранных искусств. С 1925 года работал на киностудии «Белгоскино» и различных съёмочных площадках страны. В 1927 году дебютировал в кино как режиссёр-постановщик короткометражной комедии «Актёр поневоле».

Начав свою работу в кино помощником киномеханика, Вайншток по административной линии дошёл до руководителя крупнейшей студии страны. Административная деятельность не увлекает его, и он уходит из кино.

С 1941 года занимался литературной деятельностью. Автор ряда книг и очерков. В годы войны Вайншток (к тому времени возглавивший «Мосфильм») принимает участие как автор конферанса и режиссёр в создании «Боевого киносборника». Затем он становится одним из руководителей ЦОКС, в которой творческие работники, эвакуированные со студиями «Мосфильм» и «Ленфильм», снимали фильмы.

После окончания войны Вайншток плодотворно работал как сценарист, помогая создать сценарии к таким известным картинам, как «Мертвый сезон» С. Я. Кулиша, «Миссия в Кабуле» Л. А. Квинихидзе, «Двадцать шесть дней из жизни Достоевского» А. Г. Зархи (все под псевдонимом В. Владимиров). Этот псевдоним принадлежал не только Вайнштоку но и советскому писателю Л. В. Рубинштейну который работал с Вайнштоком со времён Сталинских чисток (после того как его настоящее имя попало в списки «космополитов»). В переводы Л. В. Рубинштейна входил и впоследствии поставленный Вайнштоком «Всадник без головы».

В 1973 году вернулся к режиссуре, начав внедрять в советское кино чужеродный, но потенциально очень популярный жанр американского вестерна. С годами режиссёр не утратил своего профессионального «чутья» на обаятельного положительного героя и мастерства в постановке динамичных эпизодов погонь, потасовок и единоборств. Несколько «театральные», но в целом верные канонам вестерна приключенческие боевики Вайнштока «Всадник без головы» (по Т. Майн Риду), «Вооружен и очень опасен» (по Ф. Брет Гарту) быстро становились лидерами всесоюзного проката.

Умер Владимир Вайншток в Москве 18 октября 1978 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище (участок № 10).

Жена — Надежда Салахетдинова[1].

Признание

Фильмография

Библиография

  • М. Сулькин «Двадцать режиссёрских биографий». М., «Искусство», 1971
  • Matthias Schwartz: Die Kinder des Kapitän Grant. Zur Geopoetik des Abenteuers in Vladimir Vajnštoks Verne-Verfilmung von 1936, [ssl.einsnull.com/paymate/search.php?vid=5&aid=2602 Geopoetiken. Geographische Entwürfe in den mittel- und osteuropäischen Literaturen], Berlin 2010, стр. 189—224.

Напишите отзыв о статье "Вайншток, Владимир Петрович"

Примечания

  1. [magazines.russ.ru/znamia/2006/9/gri5.html Борис Грибанов «И память-снег летит и пасть не может»]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Вайншток, Владимир Петрович

– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.


После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.