Вайтцель, Фриц

Фриц Вайтцель нем. Fritz Weitzel<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Высший руководитель СС и полиции «Запад»
11 июня 1938 года — 20 апреля 1940 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Теодор Беркельман
Высший руководитель СС и полиции «Север»
20 апреля 1940 года — 19 июня 1940 года
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Вильгельм Редиес
Рождение:	27 апреля 1904(1904-04-27) Франкфурт-на-Майне
Смерть:	19 июня 1940(1940-06-19) (36 лет) Дюссельдорф
Партия:	НСДАП
Военная служба
Звание:	обергруппенфюрер СС
Награды:

Фриц Вайтцель (нем. Fritz Weitzel, настоящее имя Фридрих Филипп Вайтцель нем. Friedrich Phillip Weitzel, 27 апреля 1904, Франкфурт-на-Майне — 19 июня 1940, Дюссельдорф) — один из создателей СС, группенфюрер СА (18 декабря 1931), обергруппенфюрер СС (9 сентября 1933).

Биография

Фриц Вайтцель родился 27 апреля 1904 года в Франкфурте-на-Майне в семье офицера. После обучения на слесаря принимал активное участие в молодёжном социалистическом движении. В 1924 году вступил в СА. В сентябре 1925 года вступил в НСДАП (билет № 18 833). 18 ноября 1926 года одним из первых примкнул к СС (билет № 408). В 1927 году сформировал и возглавил в Дюссельдорфе отряд СА, с того же года командир областного отряда СС «Гессен-Нассау-Юг». С 1928 по 1929 командовал областными отрядами СС «Рейнланд-Юг», «Рейнпфальц» и «Гессен-Нассау-Север». 1 мая 1928 года сформировал и возглавил 2-й штандарт СС «Гессен» (Франкфурт-на-Майне). С 18 ноября 1929 - штандартенфюрер СС. Одновременно с ноября 1929 командир областного отряда СС «Рейнланд». C 11 июля 1930 - оберфюрер СС, С 20 июля 1930 по 6 октября 1932 года руководитель V абшнита СС, со штаб-квартирой в Эссене. С 18 декабря 1931 - группенфюрер СС.

В 1930 году был избран депутатом Рейхстага от Гессен-Нассау. В 1933 году женился на Бетти Добиндт (у них было 2 дочери и 1 сын). С мая 1933 года полицай-президент Дюссельдорфа, на этой должности разогнал местные партии КПГ и СДПГ, при поддержке СС вёл активную борьбу с политическими противниками режима. С сентября 1933 года прусский государственный советник. С 16 ноября 1933 года командир оберабшнита СС «Запад» (фактически с ноября 1929 года), объединявшего все части СС на Западе Германии. 9 сентября 1933 года получил звание обергруппенфюрера СС.

В 1939 году написал книгу «Проведение годовых праздников в семье СС», в которой описывалось проведение праздничных ритуалов для членов СС и их семей. В книге Вайтцель писал:

Эта публикация объясняет в своём первом разделе смысл и значимость наиболее важных празднований года, а во втором – правила организации семейных торжеств. Она предназначена для того, чтобы помочь мужчинам и женщинам из семьи СС получить понимание и опыт проведения этих празднований. Эта публикация должна стать верным спутником для женщины, так как на неё возложена большая ответственность за подготовку и организацию торжеств. Знание обычаев наших предков даёт нам внутреннюю силу духа. Следование этим обычаям даёт нам поддержку и направление в дальнейшем развитии.

Весной 1940 года Вайтцель предложил Гиммлеру учредить для офицеров Войск СС кинжал армейского образца, которым можно было бы пользоваться на фронте, в то время как обычный кинжал образца 1933 года запрещалось носить с полевой формой. Однако Гиммлер не поддержал эту идею. После оккупации Норвегии 20 апреля 1940 был назначен первым высшим руководителем СС и полиции «Север» со штаб-квартирой в Осло. Во время отпуска погиб в своём доме во время ночной бомбардировки Дюссельдорфа английской авиацией. После смерти Вайтцеля его имя было присвоено 20-му штандарту СС.

Награды

• Шеврон старого бойца
• Памятный знак «Нюрнберг 1929»
• Спортивный знак СА в золоте
• Имперский спортивный знак в серебре
• Медаль «В память 13 марта 1938 года»
• Медаль «В память 1 октября 1938 года»
• Медаль «За сооружение Атлантического вала»
• Великий офицер Ордена Святых Маврикия и Лазаря
• Командор Ордена Святых Маврикия и Лазаря
• Золотой партийный знак НСДАП
• Медаль За выслугу лет в НСДАП в бронзе и серебре
• Кольцо «Мёртвая голова»
• Почётная сабля рейхсфюрера СС

Литература

• Залесский К. А. СС. Охранные отряды НСДАП. — М.: Эксмо, 2005. — 672 с. — 5000 экз. — ISBN 5-699-09780-5.
• Fritz Weitzel: Die Gestaltung der Feste im Jahres- und Lebenslauf in der SS-Familie

Ссылки

• [www.ruklinok.info/news/2009-12-27-229 Светильник Йоля]
• [forums.skadi.net/showthread.php?p=1141104 The Religion of the ϟϟ, by ϟϟ-Obergruppenführer Fritz Weitzel]
• [ww2gravestone.com/general/weitzel-fritz-philip Weitzel, Fritz Philip — World War II Graves]  (англ.)
• [balsi.de/Homepage-Generale/Waffen-SS/Weitzel-Fritz.htm Fritz Weitzel SS]  (нем.)
• [www.dws-xip.pl/reich/biografie/408.html Fritz Weitzel — Dws-xip.pl]  (польск.)
• [www.webcitation.org/5nr4edZml]

Отрывок, характеризующий Вайтцель, Фриц

В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.
Платон Каратаев был для всех остальных пленных самым обыкновенным солдатом; его звали соколик или Платоша, добродушно трунили над ним, посылали его за посылками. Но для Пьера, каким он представился в первую ночь, непостижимым, круглым и вечным олицетворением духа простоты и правды, таким он и остался навсегда.
Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.