Ваккаи, Никола

Никола Ваккаи итал. Nicola Vaccai
Никола Ваккаи
Основная информация
Полное имя	Никола Ваккаи
Дата рождения	15 марта 1790(1790-03-15)
Место рождения	Толентино, Папская область
Дата смерти	5 августа 1848(1848-08-05) (58 лет)
Место смерти	Пезаро, Папская область
Страна	Папская область
Профессии	композитор, учитель пения
Жанры	классическая музыка

Никола Ваккаи (итал. Nicola Vaccai), или Никола Ваккай (итал. Nicola Vaccaj; 15 марта 1790 года, Толентино, Папская область — 5 августа 1848 года, Пезаро, Папская область) — итальянский композитор и преподаватель вокала.

Биография

Никола Ваккаи родился 15 марта 1790 года в Толентино, в Папской области. Его отец был врачом. Начальное музыкальное образование получил в Пезаро, где также изучал поэтику и юриспруденцию. В 1807 году в Риме неожиданно прервал учебу на юридическом факультете в университете и поступил в школу Джузеппе Янноккони, где изучал гармонию, контрапункт и композицию. После получения диплома Академии Святой Цецилии в 1811 году, переехал в Неаполь, где учился у Джованни Паизиелло, писал духовную музыку для церквей и, анонимно, арии для Валентино Фиораванти и других композиторов.

В Неаполе в 1815 году состоялась премьера его первой оперы «Одинокий из Шотландии» (итал. I solitari di Scozia), которая была хорошо принята публикой. Но в 1816 году в Венеции постановка его новой оперы «Мальвина» (итал. Malvina) потерпела фиаско, а за оперу «Волк из Остенде» (итал. Il lupo di Ostenda), написанную им в 1818 году, композитора упрекнули в подражании Джоаккино Россини. За шесть лет он не написал ни одной оперы, а с 1817 по 1820 год сочинил четыре балета для театра Ла Фениче, перевел либретто оперы «Иосиф» Этьенна Мегюля и редактировал «Мессию» Георга Фридриха Генделя.

Никола Ваккаи посвятил себя преподаванию вокала, и вскоре приобрёл известность, как лучший учитель пения в Венеции. В 1821–1822 году он преподавал вокал в Триесте и Фросдорфе. Отказавшись от места капельмейстера в Штутгарте, вернулся к сочинению опер. В 1824 году на сцене Театро Дукале в Парме была поставлена его опера-буфф «Пётр Великий. или Пытка ревностью» (итал. Pietro il Grande ovvero un geloso alla tortura). В день премьеры композитору пришлось заменить одного из певцов. Постановка имела успех у зрителей. В 1825 году в Неаполе была поставлена опера «Цадиг и Астартея» (итал. Zadig ed Astartea), и в том же году в Милане опера «Ромео и Джульетта» (итал. Giulietta e Romeo) по либретто Феличе Романи. Обе оперы также имели признание у публики. Однако провал оперы «Саладин и Клотильда» (итал. Saladino e Clotilda), поставленной в Милане в 1828 году. По этой причине у композитора был отобран заказ на оперу к открытию в том же году театра Карло Феличе в Генуе и передан Винченцо Беллини, которые написал оперу «Бланка и Фердинанд» (итал. Bianca e Fernando).

Вернувшись к преподаванию вокала, в 1829 году Никола Ваккаи переехал сначала в Париж, затем в Лондон, где в 1832 году опубликовал методическое пособие по обучению вокалу. После смерти отца, в 1833 году композитор вернулся в Италию и женился.

В 1833–1834 году выступал в домах аристократии в Лондоне. Его оперу «Джоан Грей» (итал. Giovanna Grey), поставленную в 1836 году, не спасло от провала даже участие Марии Малибран в главной роли. В 1837 году в соавторстве с Пьетро Антонио Коппола, Гаэтано Доницетти, Джованни Пачини и Саверио Меркаданте написал «Кантату на смерть Марии Малибран» (итал. Cantata in morte di Maria Malibran). В 1838 году постановка его оперы «Марко Висконти» (итал. Marco Visconti) в Турине имела некоторый успех у зрителей. В том же году он возглавил Миланскую консерваторию. В 1843 году подал в отставку. Его последняя опера «Вирджиния» (итал. Virginia) была поставлена в Риме в 1845 году. Композитор переехал в Пезаро, где написал ряд камерных сочинений и продолжил преподавать вокал.

Никола Ваккаи умер 5 августа 1848 года в Пезаро.

Творческое наследие

Творческое наследие включает 17 опер, 5 кантат, 4 балета, более 100 вокальных, камерных и духовных сочинений.

Литература

• Vaccai, Nicola. [imslp.org/wiki/Metodo_pratico_de_canto_(Vaccai,_Nicola) Metodo pratico de canto. Versione ampliata sui versi poetici di P.Metastasio con aggiunti i recitativi ed i testi integrali delle arie] / Mario G.Genesi. — Piacenza: P.L.A., 2003. — Т. 1–3.
• Jeremy Commons. [www.zedde.com/index.php?route=product/product&product_id=81 Il Carteggio Personale di Nicola Vaccaj che si conserva presso la Biblioteca Comunale Filelfica di Tolentino] / Ombretta Cosatti. — Tolentino: Biblioteca Filelfica di Tolentino, 2008. — Т. 1. — 1168 с. — ISBN 978-88-88849-30-0. — Личная переписка Николы Ваккаи
• Jeremy Commons. [www.zedde.com/index.php?route=product/product&product_id=81 Il Carteggio Personale di Nicola Vaccaj che si conserva presso la Biblioteca Comunale Filelfica di Tolentino] / Ombretta Cosatti. — Tolentino: Biblioteca Filelfica di Tolentino, 2008. — Т. 2. — 1176 с. — ISBN 978-88-88849-31-7. — Личная переписка Николы Ваккаи

Ссылки

• [www.treccani.it/enciclopedia/nicola-vaccai/ Vaccài, Nicola]. Тreccani.it. — Enciclopedie on line.  (итал.)
• [www.belcantosociety.org/pages/vaccai.html Vaccài, Nicola]. Вelcantosociety.org. — Bel Canto Society.  (англ.)
• Ваккаи, Никола: ноты произведений на International Music Score Library Project

Классическая музыка   Опера   Театр

Отрывок, характеризующий Ваккаи, Никола

Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.
В продолжение всей недели, в которую она вела эту жизнь, чувство это росло с каждым днем. И счастье приобщиться или сообщиться, как, радостно играя этим словом, говорила ей Аграфена Ивановна, представлялось ей столь великим, что ей казалось, что она не доживет до этого блаженного воскресенья.
Но счастливый день наступил, и когда Наташа в это памятное для нее воскресенье, в белом кисейном платье, вернулась от причастия, она в первый раз после многих месяцев почувствовала себя спокойной и не тяготящеюся жизнью, которая предстояла ей.