Вакс, Борис Арнольдович
| Борис Арнольдович Вакс | |
| Род деятельности: |
драматург, переводчик, театральный критик, журналист |
|---|---|
| Жанр: |
проза, пьеса |
| Язык произведений: |
русский |
Борис Арнольдович Вакс (1889, Бердичев, Житомирский уезд, Волынская губерния, Российская Империя — осень 1941, под Вязьмой) — русский советский драматург и театральный критик, переводчик, журналист.
Содержание
Биография
Родился в 1889 году в Бердичеве, Житомирски уезд Волынской губернии (в настоящее время — Житомирская область, Украина)[1]. Перед Октябрьской революцией эмигрировал из России по политическим мотивам. Учился в университетах Италии и Швейцарии. После победы большевиков вернулся в страну и работал в Народном комиссариате иностранных дел. В составе делегации РСФСР участвовал в Генуэзской конференции[2].
В литературной среде был известен в первую очередь как драматург. Автор пьес «Парижская коммуна», «Пока они сражались» (поставлена в филиале Малого театра в 1927 году)[3]. В конце 1930-х годов жил в Лаврушенском переулке в одной квартире со Шкловскими и Харджиевым. У Шкловских во время приездов в Москву останавливался Мандельштам, который запечатлел Вакcа, озабоченного ремонтом своей комнаты, как «ремонтнодышащего Вакса»[4].
Во время Великой Отечественной войны Борис Вакс вступил в народное ополчение и был направлен в 1-й батальон 22-го стрелкового полка 8-й Краснопресненской дивизии, где сформировались две писательские роты[2]. Он был назначен политруком одной из рот. Во время битвы за Москву попал в окружение и пропал без вести в октябре 1941 года. Однако впоследствии был выпущен секретный приказ, в котором Вакс обвинялся в переходе на сторону врага. По данным армии, он проживал на территории Смоленска, работа а качестве переводчика и носил немецкую военную форму[1]. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Семья
- Милькина, Эсфирь Самойловна — жена[1].
- Хренникова, Клара Арнольдовна — сестра, жена Тихона Хренникова[5].
Сочинения
Пьесы
- Пока они сражались : Пьеса в 5 действиях : По теме романа Сириль-Берже / Б. А. Вакс, Э. Матерн.
- 72 дня : Эпизод из времени Парижской коммуны : Пьеса в 3 актах, 4 картинах
- Москва тут не при чем! : Пьеса
- Волчьи ямы : Пьеса в 3 действиях, 5 картинах
- Рвачи : Драма в 4 актах
- Причал : Пьеса в 4 актах
- Наследник Раффке и К° : Комедия-сатира (по теме романа А. Ландебергера) в 5 действиях
Переводы
- Торрес А., Экстренный выпуск : Пьеса в 5 д. (по Л. Вайценкорну) / Анри Торрес; Пер. с франц. Бор. Вакс и Э. Матерн Переработка Бор. Вакс. - Москва : Центр. упр. по распространению драматургич. продукции Цедрам, 1936 (типо-литогр. им. Воровского). - Обл., 68 с.
- Толлер Э., Дело об убийстве : Драма в 4 актах / Эрнст Толлер; Пер. с нем. и переработка пьесы "Слепая богиня" Бор. Вакс. - Москва : Центр. бюро по распространению драматург. продукции Цедрам, 1934 (11 тип. и шк. ФЗУ Мособлполиграфа). - Обл., 62, [2] с.
- Пауль Е., Товарищ министр : Полит. сатира в 4 актах Евгения Пауль / Авториз. переработка и пер. с нем. Бор. Вакс; Евгений Пауль. - Москва ; Ленинград : ГИХЛ, 1931 (тип. Тулпечати). - 60 с., 4 с.
Напишите отзыв о статье "Вакс, Борис Арнольдович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.obd-memorial.ru/html/info.htm?id=74413039 ОБД Мемориал]. www.obd-memorial.ru. Проверено 20 апреля 2016.
- ↑ 1 2 Рунин Б. Писательская рота // Новый мир : журнал. — 1985. — № 3.
- ↑ [lunacharsky.newgod.su/lib/neizdannye-materialy/literaturnaa-enciklopedia#n7 ЛИТЕРАТУРНАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ - Луначарский Анатолий Васильевич]. lunacharsky.newgod.su. Проверено 20 апреля 2016.
- ↑ Надежда Мандельштам. [books.google.com/books?id=feheAAAAQBAJ Об Ахматовой]. — Litres, 2014-10-24. — 629 с. — ISBN 9785457081765.
- ↑ [mygorod48.ru/people/user/12301/blog/8133/ Владимир Фомичёв: Блог]. mygorod48.ru. Проверено 21 апреля 2016.
Отрывок, характеризующий Вакс, Борис Арнольдович
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
