Валеев, Дамир Жаватович
Поделись знанием:
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
| Дамир Жаватович Валеев | |||
| башк. Дамир Жәүәт улы Вәлиев | |||
 | |||
| Место рождения: |
д. Итбаево, Аргаяшский район, Челябинская область, СССР | ||
|---|---|---|---|
| Место смерти: | |||
| Научная сфера: | |||
| Место работы: | |||
| Учёная степень: | |||
| Альма-матер: | |||
| Известен как: |
специалист в этике | ||
| Награды и премии: |
| ||
Дами́р Жава́тович Вале́ев (башк. Дамир Жәүәт улы Вәлиев, 2 января 1940, д. Итбаево, Аргаяшский район, Челябинская область — 28 мая 2002, Уфа) — советский и российский философ и культуролог, специалист по этике. Доктор философских наук, профессор.
Содержание
Биография
С 1955 по 1959 годы учился в Челябинском энерго-механическом техникуме. В 1959—1960 годах служил в Советской армии.
После армии работал в 1960—1963 годах на Аргаяшской ТЭЦ, Челябинском заводе им. С.Орджоникидзе и в челябинском филиале Всесоюзного теплотехнического института.
В 1961 году поступил на заочное отделение Уфимского филиала Всесоюзного заочного юридического института. Затем продолжил обучение очно (1963—1965) в Свердловском юридическом институте. После окончания института в 1966—1967 годах работал инструктором Башкирского обкома ВЛКСМ.
В 1967—1970 гг. учился в аспирантуре Уральского государственного университета и защитил диссертацию на тему «Проблема императивности в этике» (1970). После защиты кандидатской в 1970—1972 годах работал преподавателем Уфимского факультета Свердловского юридического института.
С 1972 года работал в Башкирском государственном университете: в 1985—1986 гг. — заведующий кафедрой теории и истории государства и права, с 1986 года — заведующий кафедрой этики, эстетики и культурологии и одновременно (1986—1987) декан исторического факультета БашГУ.
В 1984 году защитил докторскую диссертацию по теме: «Происхождение морали как социального явления». С 1987 года профессор.
В 1989 году являлся членом правления Башкирского национального центра «Урал».
В 1993 году — член рабочей группы по выработке текста Конституции Российской Федерации.
С 1994 по 1995 года — член Президентского совета Республики Башкортостан.
С 1995 года — член бюро исполкома Всемирного курултая башкир.
С 1997 года возглавлял Отдел философии в Институте социально-экономических исследований УНЦ РАН.
Звания
- Доктор философских наук(1984).
- Академик Академии социальных наук РФ (1994).
- чл.-корр. АН РБ (1991).
- Заслуженный деятель науки Башкирской АССР (1990).
Память
- В деревне Ново-Соболево Аргаяшского района Челябинской области на здании средней школы установлена мемориальная доска.
- Средняя школа деревни Ново-Соболево Аргаяшского района Челябинской области носит его имя.
Труды
На башкирском языке
- Духовное наследие аргаяшских башкир: народные песни, мифы, легенды. — Уфа: Ѓилем, 1996. — 76 с.
- Инан А. Шаманизм в истории и сегодня. Уфа: Китап, 1998. — 240 с. Соавт. Пер. Гилязетдинов Р. А.
На русском языке
- Введение в этику. Уфа, 1999.
- Взаимосвязь биологического и социального в формировании морали. (Период первобытного человеческого стада) // Диалектика и методология современной науки. Уфа, 1979.
- Духовное наследие аргаяшских башкир. Уфа, 1996.
- История башкирской философской и общественно-политической мысли. Основные тенденции развития. Уфа, 2001.
- Категории этики и проблема императивности // Проблемы категорий марксистско-ленинской этики. Новосибирск, 1969.
- Место национального суверенитета в механизме функционирования федеративных отношений в многонациональном государстве // Ресурсы мобилизованной этничности. М., 1997.
- Мораль как важнейшая сущностная сила человека // Мораль и этика. Мораль в социалистическом обществе. М., 1989.
- Национальный суверенитет и национальное возрождение. Уфа, 1994.
- Нравственная культура башкирского народа: прошлое и настоящее. Уфа, 1989.
- Очерки истории общественной мысли Башкортостана. Уфа, 1995.
- Потенциал морали. Уфа, 1999.
- Происхождение морали. Саратов, 1981.
- Путь к истине. Уфа, 2007.
- Судьба аргаяшских башкир: история и современность. Уфа, 2002.
- Судьба и наследие башкирских ученых-эмигрантов. Уфа, 1995.
- Философские идеи в башкирской культуре // Ватандаш. № 6, 7. Уфа, 1995.
Напишите отзыв о статье "Валеев, Дамир Жаватович"
Литература
- Валеев Дамир Жаватович. Биобиблиографический указатель. Уфа: Гилем, 2002. — 62 с.
Примечания
- ↑ Похоронен в д.Ново-Соболево Челябинской области.
Напишите отзыв о статье "Валеев, Дамир Жаватович"
Литература
- Файзуллин Ф. С.[башкирская-энциклопедия.рф/index.php/read/8-statya/4406-v-liev-damir-zh-t-uly Валеев Дамир Жаватович.] // Башкирская энциклопедия
- Файзуллин Ф. С. Валеев Дамир Жаватович // Башкортостан: краткая энциклопедия. — Уфа: Башкирская энциклопедия, 1996. — С. 199. — 672 с. — ISBN 5-88185-001-7.
- Исянбаев М.Н., Хужахметова Г.Н. Развитие философской и общественно-политической мысли Башкортостана в трудах Д.Ж. Валеева. // Вестник АН РБ. 2010. Т. 15. № 1.
Ссылки
- [www.anrb.ru/blog/Item/2004/25 профайл на сайте Академии наук РБ]
Отрывок, характеризующий Валеев, Дамир Жаватович
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
