Валеев, Ильяс Иштуганович
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
| Ильяс Иштуганович Валеев | |||||
| Дата рождения: | |||||
|---|---|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||||
| Награды и премии: |
| ||||
Илья́с Иштуга́нович Вале́ев (25 января 1949 года, деревня Таишево, Мечетлинский район, БАССР) — доктор педагогических наук (1999), профессор (2010), действительный член Академии педагогических и социальных наук (1995), Международной педагогической академии (1996), член-корреспондент Российской академии естествознания (2009), член Союза журналистов России и Республики Башкортостан (1998).
Содержание
Биография
Окончил Гурьевский государственный педагогический институт (Казахстан), учитель истории.
- 1969—1973 — студент Гурьевского госпединститута;
- 1972—1973 — преподаватель географии Досорской восьмилетней школы Макатского района Гурьевской области;
- 1973—1975 — ответственный секретарь Макатского районного общества «Знание»;
- 1975—1978 — заведующий кабинетом политпросвещения райкома партии Макатского района Гурьевской области Казахской ССР;
- 1978—1982 — директор средней школы № 5 г. Уфы;
- 1982—1984 — инструктор отдела науки и учебных заведений Башкирского обкома КПСС;
- 1984—1991 — директор школы-интерната № 1 г. Уфы;
- 1991—2000 — директор средней школы № 124;
- 2001 год — профессор кафедры истории и культурологии Башкирского государственного аграрного университета.
- 2002—2004 — проректор по довузовской подготовки и переподготовке научно-педагогических кадров, директор лицея Башкирского государственного аграрного университета Республики Башкортостан.
- 2005—2009 — заведующий кафедрой педагогики и психологии Уфимской государственной академии экономики и сервиса (УГАЭС).
Награды
Отличник просвещения СССР, Отличник народного образования РСФСР, Отличник просвещения ГДР, Почётная грамота ЦК ВЛКСМ, благодарность министерства просвещения СССР.
За заслуги в педагогической науки он награждён медалью К. Д. Ушинского, за цикл этнопедагогических исследований удостоен Международной премии им. академика Г. Н. Волкова, за труды по патриотическому воспитанию молодежи награждён медалью М. М. Джалиля, за монографию «Российская деревня в XX столетии» награждён медалью Т. С. Мальцева, за монографию «Народность и патриотизм» удостоен премии им. Степана Злобина.
Автор более 300 научных и учебно-методических работ.
Сочинения
- Национальное и общечеловеческое: историко-педагогический аспект. -Уфа: Изд-во АН РБ «Гилем», 2003. — 224 с.
- Мустай Карим: воин, поэт, гражданин. — М.: Герои Отечества, 2004. −584 с.
- Общество и инновационная школа. — М.: Наука, 2005. — 217 с.
- Российская деревня в XX столетии.- Уфа: Изд-во АН РБ «Гилем», 2006. — 312 с.
- Мустай Карим — явление мировой культуры: В двух томах. Т.I — Уфа: Изд-во АН РБ «Гилем», 2007. −480 с.
- Мустай Карим — явление мировой культуры: В двух томах. Т.II — Уфа: Изд-во АН РБ «Гилем», 2007. — 528 с.
Напишите отзыв о статье "Валеев, Ильяс Иштуганович"
Литература
- Башкортостан: Краткая энциклопедия. Уфа: Башкирская энциклопедия, 1996.
- Мечетлинский район Республики Башкортостан: энциклопедия / Редкол.: Ю. Ю. Султанов (гл.ред.), Н. Ф. Ахкамова (сост.), Г. К. Бикташева (отв.ред.) и др. — Уфа: Мир печати, 2010. — 284 с.:илл. ISBN 978-5-9613-0148-9
Отрывок, характеризующий Валеев, Ильяс Иштуганович
Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.
