Толкунова, Валентина Васильевна
Поделись знанием:
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
(перенаправлено с «Валентина Толкунова»)
| Валентина Толкунова | |||||||||
 Валентина Толкунова на церемонии награждения в Кремле орденом Почёта, 22 мая 2007 года | |||||||||
| Основная информация | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Дата рождения | |||||||||
| Место рождения | |||||||||
| Дата смерти | |||||||||
| Место смерти | |||||||||
| Годы активности |
1966—2010 | ||||||||
| Страна | |||||||||
| Профессии | |||||||||
| Певческий голос | |||||||||
| Коллективы |
ВИО-66 | ||||||||
| Награды |
| ||||||||
[www.valentinatolkunova.ru Официальный сайт Валентины Толкуновой]
 Автограф Валентины Толкуновой] | |||||||||
Валенти́на Васи́льевна Толкуно́ва (12 июля 1946, Армавир, Краснодарский край, РСФСР — 22 марта 2010, Москва) — советская и российская певица. Народная артистка РСФСР (1987).
Содержание
Биография
Родилась 12 июля 1946 года в городе Армавир Краснодарского края в семье Василия Андреевича Толкунова и Евгении Николаевны Толкуновой. Василий Андреевич, уроженец города Ртищево Саратовской области, был кадровым военным. Евгения Николаевна (в девичестве Смирнова) родилась в селе Танхой Прибайкальского района Бурят-Монгольской АССР, работала на станции[1]. Семья Толкуновых проживала в станице Белореченской, куда Василий Андреевич был направлен из Забайкалья для восстановления станицы[2].
В 1950 году семья переехала в Москву. В доме родителей всегда звучала музыка: пластинки с песнями в исполнении Леонида Утесова, Клавдии Шульженко, Лидии Руслановой. Валентина выучила все композиции из их альбомов.
В 1964 году она поступила на дирижёрско-хоровое отделение Московского государственного института культуры.
В 1966 году Валентина Толкунова прошла по конкурсу в вокально-инструментальный оркестр под управлением Ю. С. Саульского (ВИО-66), в котором она была солисткой и исполняла песни под джазовую музыку.
В 1971 году певица окончила Музыкальное училище имени Гнесиных и озвучила песни композитора И. Е. Катаева на стихи Михаила Анчарова в телефильме «День за днём»[3].
В 1972 году поэт Лев Ошанин пригласил Валентину Толкунову выступить на сцене Колонного зала Дома Союзов на юбилейном концерте с песней Владимира Шаинского «Ах, Наташа». Для этого выступления певице сшили платье расшитое жемчугом. Сама Толкунова вплела часть жемчуга в волосы. С тех пор это стало неотъемлемой частью ее сценического образа[4].
С 1973 года она работала в объединении «Москонцерт».
Отдельной строкой в творчестве певицы стоит песня для телепередачи «Спокойной ночи, малыши!» «Спят усталые игрушки».
С1989 года была руководителем театра музыкальной драмы и песни творческого объединения «АРТ», в котором был поставлен ряд музыкальных спектаклей[3].
В 2004 году Валентина Толкунова приобрела небольшой домик недалеко от Дивеевского монастыря. Когда приезжала в Дивеево, ходила на службу, молилась, причащалась[5]. Певица также старалась заниматься благотворительностью. Она содействовала восстановлению креста на одном из храмов Задонского монастыря в Липецкой области, давала много благотворительных концертов для многодетных семей, средства от коммерческих выступлений также направляла многодетным семьям[6].
Дискография
- 1972 — «Стою на полустаночке»;
- 1973 — «Во всём мне хочется дойти до самой сути»;
- 1974 — «Пушинка белая»;
- 1974 — «Всё это было не со мной»;
- 1974 — «Год любви»;
- 1975 — «Комсомолу посвящается»;
- 1976 — «Уж отзвенели ливни сенокоса»;
- 1977 — «Носики-курносики»;
- 1980 — «У новогодней ёлки»;
- 1985 — «Если б не было войны» (двойной альбом);
- 1986 — «Разговор с женщиной» (двойной альбом);
- 1991 — «Серёжа»;
- 1992 — «Сорок пять»;
- 1995 — «Я не могу иначе»;
- 1997 — «Я деревенская»;
- 1997 — «Сон-трава»;
- 2002 — «Мой придуманный мужчина»;
- 2011 — «Как быть счастливой» (вышел уже после смерти певицы).
Песенный репертуар
- «А любовь-то лебедем» (Музыка: Алмаз Монасыпов — Слова: Лира Абдуллина)
- «А я без Волги просто не могу» (Е. Мартынов — А. Дементьев)
- «А мне б сейчас по окружной» (В. Попов — К. Филиппова)
- «А почему ушла любовь» (Музыка: Лариса Андреева — Слова: Лариса Андреева)
- «А ты любви моей не понял» (Музыка: А. Флярковский — Слова: М. Танич)
- «Алёшка без отца» (Р. Майоров — М. Рябинин)
- «Ах, любовь моя, любовь» (Музыка: Амаяк Морян — Слова: Наталья Емельянова)
- «Ах, любовь моя, неудачница» (П. Аедоницкий — Ф. Лаубе)
- «Ах, сирень-сиренюшка» (В. Попов — В. Попов, Н. Попова)
- «Бабушка» (Б. Терентьев — Н. Доризо)
- «Белая земля» (П. Аедоницкий — Ю. Визбор) с Эдуардом Хилем
- «Берёзовый вечер» (С. Туликов — М. Пляцковский)
- «В городе Ноябрьске» (О. Фельцман — Б. Дубровин)
- «В единственной вазе» (Д. Ашкенази — О. Фокина)
- «В порту» (М. Минков — С. Козлов) с Олегом Анофриевым
- «Вальс на всю жизнь» (Е. Щекалев — Г. Георгиев)
- «Вальс на Голгофу» (О. Иванов — К. Филиппова)
- «Вальс влюблённых» (Л. Лядова — П. Градов) со Львом Лещенко
- «Вальс женщины» (Музыка: Людмила Лядова — Слова: Владимир Лазарев)
- «Вальс невесты» (Р. Майоров — С. Гершанова)
- «Ваня» (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
- «Весенние страдания» (Е. Стихин — Г. Поженян)
- «Ветка рябины» (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
- «Веточка вербы» (Л. Осипова — В. Дагуров)
- «Вечер школьных друзей» (А.Морозов — М.Рябинин)
- «Во всём мне хочется дойти…» (Б. Власов — Б. Пастернак) Альбом «Всё это было не со мной» (1974)
- «Вокализ» (К. Молчанов) Альбом «Всё это было не со мной» (1974)
- «Вокализ» (П. Аедоницкий)
- «Воспоминание» (В. Мигуля — Л.Рубальская)
- «Вспоминая о былом» (Музыка: В. Мигуля — Слова: Максим Геттуев)
- «Всегда смотреть бывает грустно» (В. Попов — Ю. Щелоков, В. Попов)
- «Всё до свадьбы заживёт» (С. Туликов — М. Пляцковский)
- «Всё это было не со мной» (А. Морозов — М. Рябинин)
- «Вторая молодость» (А. Морозов — М. Рябинин)
- «Вы вспомните меня» (Е. Крылатов — Е. Растопчина)
- «Вы помните» (В. Успенский — Л. Смоленская)
- «Где прошла беда» (О. Кваша — Э. Кузнецов, Л. Алексеев)
- «Где ты раньше был?» (Э. С. Колмановский — Е. А. Долматовский)
- «Голос детства» (Б. Ривчун — В. Гин)
- «Город мой Алма-Ата»
- «Горький мёд» (В. Попов)
- «Давай соберемся» (Н. Иванова — А. Великоречина)
- «Давнее» (Б. Емельянов — Д. Кедрин)
- «Девочка и дождь» (Е. Щекалёв — Е. Наумова)
- «Девочка с мальчиком» (Ю. Саульский — Б. Дубровин)
- «Дельфины» (М. Минков — О. Анофриев)
- «Деревенская улица» (В. Орловецкий — А. Романов)
- «Деревянные лошадки» (М. Минков — Э. Шим)
- «Детство ушло вдаль» (А. Островский — Л. Ошанин)
- «Диалог у новогодней ёлки» (Э.Колмановский — Ю.Левитанский)
- «Добрая примета» (М. Фрадкин — Е. Долматовский) со Львом Лещенко
- «Доброта» (В. Мигуля — Б. Дубровин) с Владимиром Мигулей
- «Добрые люди» (Н. Иванова — Р. Казакова)
- «Довоенное танго» (В. Левашов — В. Крутецкий)
- «Домик в деревне»
- «Домик на окраине» (В. Мигуля — А. Поперечный)
- «Домой, домой» (О. Фельцман — Б. Дубровин) с Леонидом Серебренниковым
- «Дорогая редакция» (Г. Долотказин — Б. Ларин)
- «Дочери» (В. Пипекин — В. Лопушной)
- «Друг» (О. Фельцман — Р. Рождественский)
- «Если б не было войны» (М. Минков — И. Шаферан)
- «Если в мире есть любовь» (М. Магомаев — Р. Рождественский) с Муслимом Магомаевым
- «Жалейка» (П. Аедоницкий — И. Романовский)
- «Женщина» (Л. Лядова — В. Лазарев)
- «Жёлтая рябина» (В. Гамалея — М. Поперечный)
- «За окошком света мало» (Э. Колмановский — К. Ваншенкин)
- «За что же счастье мне такое» (О. Фельцман — М. Танич)
- «Замкнутый круг» (В. Высоцкий)
- «Запоздалая песня» (И. Королёв — Л. Кретов)
- «Зачем меня окликнул ты» (А. Пахмутова — Л. Ошанин)
- «Звук шагов» (И. Катаев — М. Анчаров)
- «Здравствуй, сынок» (О. Фельцман — М. Рябинин)
- «Зелена трава» (В. Дружинин — Г. Георгиев)
- «Зимняя Москва» (Р. Майоров — Л. Иванова)
- «И в шутку и всерьёз» (Е. Щекалёв — В. Костров) с Леонидом Серебренниковым
- «Иволга» (А. Мажуков — О. Гаджикасимов)
- «Игорёшка-Игорёк» (Э. Григорьянц — А. Трилисов)
- «Из трёх дорог» (Н. Богословский — М. Танич)
- «Июльские грозы» (Л. Лядова — Т. Пономарёва)
- «Кабы не было зимы» (Е. Крылатов — Юрий Энтин)
- «Как по морю синему» (народная)
- «Кап-кап» (И. Катаев — М. Анчаров)
- «Капля счастья» (Ю. Чичков — В. Каратаев) с Леонидом Серебренниковым
- «Качели» (С. Пожлаков — Г. Горбовский)
- «Колыбельная» (А. Градский — Н. Кончаловская)
- «Колыбельная» (М. Кажлаев — Б. Дубровин)
- «Колыбельная миру» (И. Крутой — К. Кулиев/Н. Гребнев)
- «Колыбельная сыну» (Л.Хмельницкая — Р.Казакова)
- «Кружится лист» (Н. Богословский — И. Шаферан)
- «Кто в любовь по-прежнему верит» (?) со Львом Лещенко
- «Куда бегут года» (П. Аедоницкий — Л. Завальнюк)
- «Лодочка» (Т. Хренников — М. Матусовский)
- «Люблю русскую берёзу» (В. Газарян — А. Прокофьев)
- «Любовь — кольцо» (Я. Френкель — М. Танич)
- «Любо мне» (М. Кажлаев — В. Портнов)
- «Любовь прошла» (А. Мажуков — А. Дементьев)
- «Маменька» (Э. Рабкин — Н. Палькин)
- «Математик» (Н. Богословский — М. Танич)
- «Мой город Горький» (П. Аедоницкий — И. Шаферан) с Иосифом Кобзоном
- "Мой придуманный мужчина (В. Попов)
- «Мой Сочи» (В. Шеповалов — В. Гин)
- «Морская невеста» (Е. Жарковский — В. Лазарев)
- «Моряк черноморского флота» (?)
- «Моя подруга — моя Москва» (В. Толкунова — Г. Георгиев)
- «Музыка» (И. Крутой — К. Кулиев/Н. Гребнев)
- «Музыка прожитых лет» (М. Минков — Ю. Рыбчинский)
- «Мы на лодочке катались» (Русская народная песня)
- «На пристани» (А. Мажуков — В. Кузнецов)
- «Над рекою туман» (Ю. Саульский — Л. Завальнюк)
- «Наступил час ночной» (И. Брамс — Г. Шерер и А. Машистов)
- «Не будите её так рано» (В. Лозовой — А. Кронгауз)
- «Не говорите мне о нём» (А. Морозов — В. Гин)
- «Не довелось» (А. Морозов-М. Рябинин)
- «Не зря мне люди говорили» (С. Туликов — М. Пляцковский)
- «Не судите меня» (В. Успенский — М. Осташова)
- «Немое кино» (Н. Богословский — М. Пляцковский)
- «Нет дороги у разлуки» (Ю. Саульский — Г. Поженян)
- «Ничего не кончается» (А. Изотов — С. Гершанова) с Евгением Курбаковым
- «Носики-курносики» (Б. Емельянов — А. Булычёва)
- «Ночной звонок» (В. Газарян — Г. Георгиев) со Львом Лещенко
- «Обыкновенный человек» (?)
- «Одинокая гармонь» (Б. Мокроусов — М. Исаковский)
- «Одиночество вдвоём» (В. Попов)
- «Озеро» (Р. Паулс — Л. Ошанин)
- «О, Кремли!» (А. Ильин — Н. Ибрагимов) — Гимн Рязани
- «Офицерская честь» (?)
- «Ох, ты неверный» (Я. Дубравин — В. Гин)
- «Очередь за счастьем» (Е. Птичкин — М. Пляцковский)
- «Паутиночка» (Л. Лядова — М. Танич)
- «Перезрела рябина» (В. Орловецкий — В. Дзюба)
- «Переносы» (С. Томин — А. Клёнов)
- «Песенка без конца» (Э. Колмановский — И. Шаферан)
- «Песня Исидоры» (Н. Богословский — А. Богословский)
- «Песня о волшебной стране» (Е. Адлер — Л. Дымова)
- «Песня о женщинах» (Н. Иванова — А. Кронгауз)
- «Песня о родном крае» (Е. Крылатов — Л. Дербенёв)
- «Песня о счастье» (В.Рубашевский — В. Шлёнский)
- «Песня об одиноком друге» (Н. Богословский — Н. Доризо)
- «Печали свет» (А.Малинин — Л.Рубальская)
- «Письмо себе» (Е. Филиппов — М. Рябинин)
- «Поговори со мною, мама» (В. Мигуля — В. Гин)
- «Пойми меня» (Н. Богословский — И. Кохановский)
- «Поляна света» (А. Стальмаков — В. Степанов) с Евгением Курбаковым
- «По-над Суджею-рекою» (Е. Жарковский — И. Сельвинский)
- «Поставь мне старую пластинку» (В. Попов)
- «Приглашаю тебя» (С. Туликов — М. Пляцковский)
- «Признание» (А. Колца — А. Гольцева)
- «Прости, лес» (В. Вовченко — Г. Георгиев)
- «Прости, что я была не рядом» (А.Морьян — Л.Щипахина)
- «Прости меня, Россия» (В. Вовченко — Г. Георгиев)
- «Прощайте, голуби» (М. Фрадкин — М. Матусовский) с Олегом Ухналёвым
- «Пушинка белая» (А. Бабаджанян — А. Вознесенский)
- «Расскажи мне, поле» (В. Пикуль — В. Кузнецов)
- «Реченька туманная» (Э. Ханок — А. Поперечный)
- «Решила я» (М. Мишунов — В. Соколов)
- «Родители наши» (О. Фельцман — Ю. Гарин)
- «Россия» (М. Болотный — Р. Казакова)
- «Ромашки для влюблённых» (М. Чистов — Л. Татьяничева)
- «Россия — Родина моя» (В. Мурадели — В. Харитонов)
- «Россиянка» (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
- «Рубили дерево» (В. Патрушев, О. Дынов — Л. Овсянникова)
- «Русская деревня» (С. Касторский — Е. Шантгай)
- «Русская душа» (А. Кузнецов)
- «Самолёты и соловьи» (А. Мажуков — Л. Ошанин)
- «Светлячок» (груз. народная — А. Церетели/Н. Грунин)
- «Свирель да рожок» (Ю. Чичков — П. Синявский) с Леонидом Серебренниковым
- «Серебряные свадьбы» (муз. Павла Аедоницкого — ст. Екатерины Шевелёвой)
- «Серёжа» (Л. Квинт — Ю. Рыбчинский)
- «Сероглазый король» (А. Вертинский — А. Ахматова)
- «Сестричка» (М. Фрадкин — И. Шаферан)
- «Сказки гуляют по свету» (Е. Птичкин — М. Пляцковский)
- «Слово „нет“» (В. Попов — К. Филиппова)
- «Снегопад» (А.Экимян — А.Рустайкис)
- «Снова мамин голос слышу» (Я. Френкель — И. Шаферан)
- «Солнечногорск» (В. Газарян — Э. Буранова)
- «Сон-трава» (Е. Птичкин — Т. Коршилова)
- «Сорок пять» (В.Добрынин — М.Рябинин)
- «Спаси и сохрани» (Е. Крылатов — Е. Евтушенко)
- «Спи, дитя моё, усни» (А. Аренский — А. Майков)
- «Спи, моя радость, усни» (В-А. Моцарт — Б. Флис — Е. Свириденко)
- «Станция конечная» (Ю. Саульский — П. Леонидов)
- «Старт даёт Москва» (А. Пахмутова — Н. Добронравов) со Львом Лещенко
- «Старые обои» (Ю. Николаенко)
- «Старые слова» (О. Фельцман — Р. Рождественский)
- «Старый вальс» (С. Каминский)
- «Стать бы мне рябиною» (Н. Шестакова)
- «Стою на полустаночке» (И. Катаев — М. Анчаров)
- «Тает снег» (Э. Колмановский — Л. Дербенёв)
- «Таёжный вальс» (М. Славин — П. Градов)
- «Танго в дискотеке» (О. Фельцман — Б. Дубровин) с Леонидом Серебренниковым
- «Тебя любила» (А. Морозов — К. Рыжов)
- «Текстильный городок» (Я. Френкель — М. Танич) с ансамблем «Ткачихи»
- «Тик-так» (Александр Морозов — Виктор Гин)
- «Тихий дворик, старый домик» (В. Попов)
- «Тот день» (В. Ветров — О. Фокина)
- «Ты и я» (В. Баснер — М. Матусовский) с Леонидом Серебренниковым
- «Ты свистни» (М. Картинский — Р. Бернс/С. Маршак)
- «Ты прости меня, дерево» (И. Катаев — М. Анчаров)
- «Уголок России» (В. Шаинский — Е. Шевелёва)
- «Уж отзвенели ливни сенокоса» (В. Хорощанский — А. Поперечный)
- «Уходит теплоход» (А. Изотов — М. Лисянский) с Леонидом Серебренниковым
- «Уходя, ничего не берите из прошлого» (В. Попов — К. Филиппова)
- «Фуга» (И. Катаев)
- «Ходил с Наташкою Алёшка» (С. Туликов — А. Гангов)
- «Хочется верить» (И. Якушенко — И. Шаферан)
- «Черёмуха» (В. Биберган — Д. Лившиц)
- «Что тебе сказать?» (В. Пипекин — К. Филиппова)
- «Чужой помады след» (В. Попов — К. Филиппова)
- «Школьному другу» (В. Дмитриев — М. Рябинин)
- «Это я была» (М. Таривердиев — Т. Коршилова)
- «Я — деревенская» (В. Темнов — П. Черняев)
- «Я ночью шла по улице» (И. Катаев — М. Анчаров)
- «Я тебя подожду» (А. Островский — Л. Ошанин)
- «Яблонька» (Е. Грязнова — М. Гуськов)
- «Ярмарка» (А. Стальмаков — С. Гершанова)
- «Ясным солнечным днём» (М. Мишунов — И. Морозов, Л. Дербенёв)
- «Я не могу иначе» (муз. Александры Пахмутовой — ст. Николая Добронравова)
Спектакли
- «Русские женщины» (по поэме Некрасова, на стихи Пушкина и Кольцова, 1986);
- «Ожидание» (1989);
- «Я не могу иначе» (1990);
- «Брызги шампанского» (1991);
- «Не оставляй меня, любовь» (1992) (посвящённый 25-летию творческой деятельности В. Толкуновой);
- «Я росинка твоя, россиянка» (1995);
- «Новая весна В. Толкуновой» (1997);
- «Как быть счастливой» (2009);
- «Я сегодня обеты молчанья нарушу» (2010).
Радиоспектакли
- «Огниво» («Песня солдата и принцессы», 1974) (в дуэте с Валерием Золотухиным)
Озвучивание мультфильмов
- «В порту» (1975);
- «Зима в Простоквашино» (песня «Кабы не было зимы») (1984);
- Заставка передачи «Спокойной ночи, малыши» (песня «Спят усталые игрушки»);
- Русские напевы (мультфильм, 1972) (песня «Ой, вставала я ранешенько»);
- Песня волшебного камня (мультфильм, 1974) (песня «Что такое чудеса?», в титрах не указана)
Фильмография
- 1967 — На два часа раньше
- 1971 — Лето рядового Дедова — ведущая концерта
- 1971 — День за днём — исполнительница («Песня о России»)
- 1973 — Это сильнее меня — Певица в ресторане, в титрах не указана (песня «Такие старые слова»)
- 1973 — Озорные частушки
- 1973 — Чёрный принц — Певица в ресторане (исполняет песню на стихи Владимира Высоцкого «Неужели мы заперты в замкнутый круг?..»)
- 1973 — Следствие ведут ЗнаТоКи. Побег — исполнительница по радио лирической песни (песня «Где ты, гармонь певучая»)
- 1974 — Романс о влюблённых — исполнительница финальной песни (песня «Колыбельная» (Александр Градский — Наталья Кончаловская)
- 1974 — Дела сердечные — исполнительница песни (песня «Милый мой, не гляди мне в глаза» (Муза Павлова — Ариф Меликов)
- 1975 — Невеста с севера — исполнительница (песня «Пушинка белая», (Андрей Вознесенский — Арно Бабаджанян)
- 1976 — Мама — Ласточка (озвучивание)
- 1977 — Солдаты свободы
- 1982 — Полынь - трава горькая — исполнительница песни (песня «Где ты, где ты, отчий дом» (Сергей Есенин —Александра Пахмутова)
- 1986 — Фильм-концерт «Верю в радугу»
- 1989 — Фильм-концерт «Премьера года»
Болезнь, последний концерт, смерть
В 1992 году у певицы был обнаружен рак молочной железы[7]. Ей была сделана операция, проведён курс химиотерапии. В 2006 года была обнаружена опухоль груди[8]. В августе 2009 года была обнаружена опухоль мозга.
После концерта в Могилёве 16 февраля 2010 года Валентина Толкунова была госпитализирована в реанимацию местной больницы. После выписки её перевели на обследование в Боткинскую больницу. 22 марта 2010 года в 6 часов утра Валентина Толкунова впала в кому и через два часа скончалась[8]. Перед смертью прямо в больничной палате протоиерей Артемий Владимиров совершил соборование[9][10]. Церемония прощания с народной артисткой РСФСР прошла в Театре Эстрады. Отпевание певицы состоялось утром 24 марта 2010 года в храме Вознесения на Большой Никитской улице в центре Москвы[11], в тот же день была похоронена на Троекуровском кладбище в Москве[12].
Семья
- Отец — Василий Андреевич Толкунов — был военным[13] (уроженец Ртищево, Саратовской области[14]);
- Мать — Евгения Николаевна Толкунова (Смирнова) (22 сентября 1925 — 17 июня 2015)[13];
- Дед — Николай Васильевич Смирнов был репрессирован и 18 лет провёл в лагерях[13];
- Бабушка — Анисья Никаноровна Смирнова (Стрижак) из Танхоя[13].
Валентина Толкунова была замужем дважды[3][15].
Её первым мужем был Юрий Саульский (1928—2003) — композитор, дирижёр вокально-инструментального оркестра (ВИО-66), брак продлился 5 лет. Ушел от нее к актрисе Валентине Аслановой[16].
В 1974 году она вышла замуж за Юрия Папорова (1923—2010), журналиста-международника, писателя, автора книги «Хемингуэй на Кубе»[17]. В этом браке родился Николай Папоров (10.10.1977[18]), который работал художником по свету в Московском театре музыкальной драмы и песни. В начале 80-х Юрий Папоров уехал по работе в Мексику, Толкунова с ним не поехала[17]. В воспитании сына участия не принимал, денег не присылал. В начале 90-х вернулся в Москву. После автокатастрофы стал терять зрение. Толкунова забрала его в свою квартиру, ухаживала за ним. Скончался через полтора месяца после смерти жены[19].
В 2000 сын певицы Николай был задержан с героином. Благодаря связям матери избежал наказания[19].
Младший брат певицы Сергей Толкунов (род. 6 июля 1949[20]) — также певец, заслуженный артист России, работал вместе с сестрой на концертах. Сегодня является президентом Благотворительного фонда поддержки современного искусства имени Валентины Толкуновой.
Память
- 1 июля 2011 года состоялось торжественное открытие мемориальной доски Валентине Толкуновой на здании Московского государственного университета культуры и искусств. Инициатором установки выступил ректор МГУКИ Рамазан Абдулатипов, скульптор — Григорий Потоцкий[21].
- 21 августа 2011 года в городе Белореченск Краснодарского края состоялось открытие памятника Валентине Васильевне Толкуновой[2]. Бронзовый монумент высотой 2 метра 85 см был изготовлен на средства местных предпринимателей по инициативе главы Белореченского района Ивана Имгрунта. Автор памятника — московский скульптор Ирина Макарова[22].
- 31 августа 2011 года состоялось открытие памятника на могиле Валентины Васильевны на Троекуровском кладбище. Певица похоронена напротив кладбищенской часовни, рядом с ней похоронен муж — Юрий Папоров, который лишь на месяц с небольшим пережил супругу.
- Открылась музыкальная школа имени Валентины Толкуновой, на родине её отца в городе Ртищево Саратовской области[14].
- Открылся музей Валентины Толкуновой на её родине в Армавире (Краснодарский край)[14].
- В 2013 году вышли художественный сериал по мотивам её биографии «Она не могла иначе» (в роли Алевтины Толкачёвой — Ольга Фадеева, а песни в фильме исполняла Юлия Михальчик) и документальный фильм «Буду любить я вас всегда».
- В поселке Родники Белореченского района новой средней общеобразовательной школе № 31 присвоено имя Валентины Толкуновой.
- При поддержке Министерства культуры Российской Федерации с 1 марта по 30 сентября 2014 года в г. Москве прошёл Фестиваль-конкурс русской народной и современной эстрадной песни имени Народной артистки России Валентины Толкуновой «Душа России».
Отзывы
В некрологе, опубликованном в газете «Музыкальная правда», сказано[23]:
На советской и российской эстраде были артистки, исполнявшие песни, которые принято называть народными. Певицы, может быть, более громкие и пробивные, больше обласканные властью и осыпанные наградами. Но если сравнивать нашу армию исполнителей с оркестром, где каждому инструменту определена своя роль и отдельная партия, ты по праву была его волшебной флейтой. А точнее — жалейкой, своим пронзительным контрапунктом выделявшим тебя из общего хора «лица необщим выраженьем»
Микаэл Таривердиев так отзывался о творчестве певицы[24]:
Говоря о творчестве Валентины Толкуновой, всегда подчеркивают простоту её манеры исполнения, отсутствие нарочитых жестов, поиск своего пути в искусстве.
Слушая Валентину Толкунову, я думаю о её понимании, о мудрости, которая сквозит в каждой её музыкальной фразе. Только мудрость эта особенная, женская и терпеливая, только понимание это наделено прозорливостью ребёнка, только ритм её плавных движений одухотворён душой приветливой и доброжелательной женщины, окрашивающей нам мир ровным светом нежности и постоянства.
Я думаю, что она одна из самых великих российских, русских певиц, которая конечно же очень много сделала для своего Отечества.
И вот Валя, она была такой — она гражданин, она настоящей была.
Вот слово, которым можно определить её жизнь, её личность — она была настоящей.
Награды и почётные звания
Государственные награды Российской Федерации
- орден Почёта (28 декабря 2006) — за заслуги в развитии отечественного эстрадного искусства[26]
- орден Дружбы (20 июля 1996) — за заслуги перед государством, многолетний добросовестный труд [27]
- медаль «В память 850-летия Москвы» (1997)[3]
- Благодарность Президента Российской Федерации (31 декабря 1997) — за большой личный вклад в благотворительную деятельность в области детского милосердия[28]
Награды субъектов Российской Федерации
- Почётная грамота Правительства Москвы (12 декабря 2006) — за большой вклад в развитие отечественной музыкальной культуры, активную общественную работу и в связи с 40-летием творческой деятельности [29]
- Почетная грамота Московской городской Думы (13 июля 2001) — за заслуги перед городским сообществом[30]
- Почетная грамота Правительства Кабардино-Балкарской Республики[3]
- Почетный грамота Правительства Республики Калмыкия.[3]
Общественные награды
- почётный знак ФАПСИ (1997)[3]
- орден Святого Владимира (общественный) (2003)[3]
- два ордена «Меценаты столетия» (2003, 2006)[3]
- орден Петра Великого (2004)[3]
- орден Святой Анны (общественный) (2006)[3]
Награды иностранных государств
- Орден княгини Ольги III степени (Украина, 1999)[31]
- международный орден Чести (2003)[3]
- международный орден Святого Николая Чудотворца (Украина, 2003) — за приумножение добра на земле[3]
- орден Святой Великомученицы Варвары от Украинской православной церкви (2004)[3]
- Почётные грамоты Правительства Эстонии[3]
- Почетная грамота Правительства Казахстана[3]
- Почетная грамота Правительства Туркменистана[3]
- Почетная грамота Правительства Украины[3]
Премии
- премия Ленинского комсомола (1980) — за высокое исполнительское мастерство и пропаганду советской песни[3]
- премия МВД России (1995)[3]
Премия имени К. И. Шульженко (1998) как лучшей певице года и за выдающийся вклад в развитие эстрадной песни.
Почётные звания
- заслуженная артистка Калмыкии (1975)[3]
- заслуженная артистка РСФСР (1979)[3]
- народная артистка РСФСР (1987)[3]
- Почётный железнодорожник (1996)[3]
- Почетный энергетик Российской Федерации (1997)[3]
- Почётный артековец[3]
- Почётный БАМовец[3]
- Почётный пограничник[3]
Напишите отзыв о статье "Толкунова, Валентина Васильевна"
Примечания
- ↑ [www.rostov.kp.ru/daily/24460/622033/ Валентина Толкунова на Байкале хотела купить новый дом] (рус.). Газета "Комсомольская правда". Проверено 22 февраля 2016.
- ↑ 1 2 [gazetavk.ru/?d=2013-11-01&r=4&s=7390 С днем рождения, Белореченск!] (рус.). Газета [gazetavk.ru/ "Вольная Кубань"]. Проверено 20 февраля 2016.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 Бережная, Мария. [dosie.km.ru/magazin/view_print.asp?id={2D798B3E-7E57-4768-92FF-AB053D76259A} Валентина Толкунова]. KM.RU (13 июля 2006).(недоступная ссылка)
- ↑ Анастасия ПЛЕШАКОВА [www.kp.by/daily/25655/818198/ Валентина Толкунова: «Жить надо так, чтобы душу не расплескать...»] // Комсомольская Правда. — 2011. — 22 март.
- ↑ [eg.ru/daily/stars/14601/ Валентина Толкунова молит Серафима Саровского об исцелении]. Экспресс-газета, 14 сентября 2009.
- ↑ [www.interfax-religion.ru/?act=news&div=34770 Валентина Толкунова восстанавливала храмы и поддерживала многодетные семьи]. Интерфакс-религия, 23 марта 2010.
- ↑ Анастасия Плешакова После смерти Валентины Толкуновой ее родные перестали общаться // Комсомольская Правда. — 2016. — 12 июль.
- ↑ 1 2 [www.mk.ru/culture/article/2010/03/22/452530-umerla-valentina-tolkunova-foto-video.html Умерла Валентина Толкунова](недоступная ссылка — история). Московский Комсомолец (22 марта 2010). Проверено 22 марта 2010. [web.archive.org/20110220030036/www.mk.ru/culture/article/2010/03/22/452530-umerla-valentina-tolkunova-foto-video.html Архивировано из первоисточника 20 февраля 2011].
- ↑ [www.regions.ru/news/nations/2278748/ Перед смертью Толкунову соборовали]. Regions.ru, 22.03.2010.
- ↑ [kp.ua/daily/140410/223741/ Последние слова Валентины Толкуновой: «Батюшка, мне стало тепло»]. Комсомольская правда.
- ↑ [www.interfax-religion.ru/?act=news&div=34751 Отпевание Валентины Толкуновой прошло в храме на Большой Никитской]. Интерфакс-религия, 22 марта 2010.
- ↑ [www.center.rian.ru/society/20100324/82053750.html Валентину Толкунову похоронили на Троекуровском кладбище]
- ↑ 1 2 3 4 [kp.ru/daily/24460/622033/ Валентина Толкунова на Байкале хотела купить новый дом // KP.RU — Иркутск]
- ↑ 1 2 3 [www.valentinatolkunova.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=10%3A-2011-&catid=5%3A2010-12-10-20-04-23&Itemid=24&lang=ru События и концерты на 2011 год]
- ↑ [www.rian.ru/spravka/20100217/209662248.html Толкунова Валентина Васильевна. Биографическая справка]. РИА Новости, 22.03.2010.
- ↑ [www.eg.ru/daily/stars/18366/ Любимые мужчины Валентины Толкуновой] // Экспресс Газета. — 2010. — 29 март (№ 13 (790)).
- ↑ 1 2 Анна ВЕЛИГЖАНИНА [www.kp.by/daily/26552.3/3567667/ Валентина Толкунова: Стареть даже приятно] // Комсомольская Правда. — 2016. — 12 июль.
- ↑ [www.allwomens.ru/5577-lichnaya-zhizn-valentiny-tolkunovoj.html Личная жизнь Валентины Толкуновой]
- ↑ 1 2 Анна ВЕЛИГЖАНИНА [www.kp.by/daily/26561.3/3576262/ Сын Валентины Толкуновой живет на наследство мамы] // Комсомольская Правда. — 2016. — 27 июль.
- ↑ [www.vipartconcert.ru/art/russian/solo/tolkunovav.html Толкунова Валентина]
- ↑ [www.pototsky.ru/html-rus/rus-monuments-inaug.html Арт-галерея скульптора и художника Григория Потоцкого] (рус.). Проверено 20 февраля 2016.
- ↑ [news.belora.info/?p=6694 В Белореченске установлен памятник Валентине Толкуновой] (рус.). Сайт [news.belora.info/ "Новости Белореченска"]. Проверено 20 февраля 2016.
- ↑ [text.newlookmedia.ru/?p=6293 Издательский Дом «Новый Взгляд» " Валя, Валечка, Валюша…:]
- ↑ [www.melody.su/work/catalog/estrada/626 Валентина Толкунова. Я не могу иначе], «Мелодия».
- ↑ Телепрограмма «Время», эфир от 22 марта 2010 г.
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?897099 Указ Президента Российской Федерации от 28 декабря 2006 года № 1470 «О награждении орденом Почёта Толкуновой В. В.»]
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1159044 Указ Президента Российской Федерации от 20 июля 1996 года № 1073 «О награждении государственными наградами Российской Федерации.»]
- ↑ [news-city.info/akty/acting-05/tekst-kh-trud-moskwa.htm Распоряжение Президента Российской Федерации от 31 декабря 1997 года № 544-рп «О поощрении лиц, активно участвующих в движении детского милосердия в России»]
- ↑ [www.lawmix.ru/moscow-prof/29409 Распоряжение Правительства Москвы № 2567-РП от 12 декабря 2006 года «О награждении Почетной грамотой Правительства Москвы»]
- ↑ Постановление Московской городской Думы № 122 от 13 июля 2001 года «О награждении Почетной грамотой Московской городской Думы Толкуновой Валентины Васильевны»
- ↑ [zakon4.rada.gov.ua/laws/show/1254/99 Указ Президент України № 1254/99 «Про відзначення нагородами України майстрів мистецтва Російської Федерації»]
Литература
- [www.modernlib.ru/books/valentina_tolkunova/ya_ne_mogu_inache/ Валентина Толкунова. «Я не могу иначе».]
Ссылки
- [www.valentinatolkunova.ru Официальный сайт Валентины Толкуновой]
- [forum.vtolkunova.com Валентина Толкунова: творчество и судьба]
- [newstube.ru/theme/valentina-tolkunova Видеопортрет Валентины Толкуновой]
- Валентина Васильевна Толкунова (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [meridian.in.ua/news/1132.html Интервью с Валентиной Толкуновой]
- [gazeta.aif.ru/online/superstar/91/12_01?print Валентина Толкунова: «Я не богата, но могу позволить всё», «АиФ Суперзвёзды», № 13 (91), 11.03.2006.]
- [echo.msk.ru/news/665816-echo.html Сегодня утром в Москве скончалась народная артистка России Валентина Толкунова, «Эхо Москвы», 22.03.2010.]
- [www.pravmir.ru/valentina-tolkunova-vse-rozhdaetsya-iz-lyubvi/ Валентина Толкунова: Все рождается из любви]. Фрагменты интервью. Православие и мир, 23 марта 2010.
- [vechnosnami.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=428&Itemid=77&thanks=18 Мемориал Валентины Васильевны Толкуновой]
- [rosvesty.ru/1865/guest/2860-valentina-tolkunova/ «Российские вести», интервью Валентины Толкуновой]
- [proryazan.com/2014/02/18/sumbulovskie-posidelki/ Что объединяло Валентину Толкунову и рязанского футболиста]
Отрывок, характеризующий Толкунова, Валентина Васильевна
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Категории:
- Родившиеся 12 июля
- Родившиеся в 1946 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Армавире
- Умершие 22 марта
- Умершие в 2010 году
- Умершие в Москве
- Певцы и певицы по алфавиту
- Певцы и певицы СССР
- Певцы и певицы России
- Певцы и певицы XX века
- Кавалеры ордена Почёта
- Кавалеры ордена Дружбы (Россия)
- Награждённые медалью «В память 850-летия Москвы»
- Кавалеры ордена княгини Ольги III степени
- Народные артисты РСФСР
- Заслуженные артисты РСФСР
- Лауреаты премии Ленинского комсомола
- Почётные железнодорожники
- Музыканты по алфавиту
- Выпускники Российской академии музыки имени Гнесиных
- Актёры озвучивания в СССР
- Актёры озвучивания в России
- Заслуженные артисты Калмыцкой АССР
- Сопрано
- Выпускники МГУКИ
- Умершие от опухоли мозга
- Похороненные на Троекуровском кладбище
- Артисты Москонцерта
