Сыч, Валентин Лукич

Валентин Сыч
Валентин Сыч в 1996 году
Имя при рождении:	Валентин Лукич Сыч
Род деятельности:	спортивный функционер, третий президент Федерации хоккея России
Дата рождения:	21 сентября 1937(1937-09-21)
Место рождения:	Черниговская область, Украинская ССР, СССР
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Дата смерти:	22 апреля 1997(1997-04-22) (59 лет)
Место смерти:	Дмитровский район, Иванцево, Россия
Награды и премии:

Валенти́н Луки́ч Сыч (21 сентября 1937, Черниговская область — 22 апреля 1997 года, деревня Иванцево, Дмитровский район, Московская область) — советский и российский спортивный функционер, третий президент Федерации хоккея России.

Биография

По окончании семи классов школы Валентин Сыч поступил в физкультурный техникум. Затем, в 1959 году с отличием окончил Киевский институт физкультуры. До 1964 года работал тренером по лыжному спорту, заведующим отделом спорта и вторым секретарем Черниговского обкома ВЛКСМ. В 1964 — 1968 годах — ответственный организатор, заместитель заведующего отдела спорта ЦК ВЛКСМ.

В 1968 — 1983 годах — начальник управления спортивных игр, зимних видов спорта, заместитель председателя Спорткомитета СССР. В 1983 — 1988 годах работал главным редактором журнала «Научно-спортивный вестник», в 1988 — 1993 годах — директор Центрального научно-исследовательского института спорта. В 1993 — 1994 годах был руководителем рабочей группы «Лиллехаммер-94» в Олимпийском комитете России.

С 1994 года — президент Федерации хоккея России. С 8 апреля 1994 по 22 апреля 1997 года — третий президент Федерации хоккея России. В 1996 году добился создания Российской хоккейной лиги, где выступали исключительно российские клубы. С 17 апреля 1996 по 22 апреля 1997 года — вице-президент Российской хоккейной лиги. Награждён тремя орденами и медалями.

Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.

Валентин Сыч был женат, на момент смерти у него было двое детей (дочь и сын), а также 2 внука.

Убийство и расследование

22 апреля 1997 года в 08.40 Валентин Сыч вместе с женой и водителем выезжал из деревни Иванцево в сторону Москвы на служебном автомобиле Volvo 850GLE. На повороте на грунтовую дорогу их поджидали киллеры на Москвиче-427. Когда машина Сыча сбавила скорость и повернула, киллеры открыли огонь. В Сыча попали 10 пуль: из них 8 — в голову, одна — в сердце и ещё одна (последняя) — в плечо. От полученных ранений Валентин Сыч погиб на месте, его жена оказалась в реанимации, водитель был легко ранен. Позже следователи обнаружили 23 гильзы от патронов калибром 7,62 мм и старый ржавый автомат АК-47. В день убийства Валентин Сыч планировал сначала обсудить подготовку национальной сборной к предстоящему чемпионату мира в Финляндии (он начинался четырьмя днями позднее, 26 апреля), а затем — дать два интервью журналистам «Комсомольской правды» и НТВ.

Поначалу уголовное дело об убийстве Сыча расследовала Московская областная прокуратура, затем оно было передано в Генпрокуратуру РФ. Для расследования была создана специальная оперативно-следственная бригада. Она же выдвинула несколько возможных версий убийств хоккейного функционера. Среди них — таможенные льготы федерации, конфликты убитого с другими спортивными функционерами, желание этих же функционеров свети свои счёты с Сычом.

Среди тех, на кого обратило внимание следствие по ходу изучения обстоятельств дела, наибольшие подозрения пали на Роберта Дмитриевича Черенкова, вице-президента ФХР. Обвинения против Черенкова строились, главным образом, на показаниях люберецкого хоккейного арбитра Александра Артемьева, тогда проходившего по делу Сыча как свидетель. Арбитр убедил следственную бригаду в том, что якобы «Черенков просил его найти киллера и убрать с дороги Сыча». На основании показаний Артемьева Черенкова арестовали и поместили в следственный изолятор «Матросская тишина». Через 3 месяца Черенкова выпустили оттуда, поскольку все показания против него оказались заведомо ложными. В январе 1998 года дело против Роберта Черенкова было закрыто, все обвинения с него были сняты, а Генпрокуратура извинилась перед ним.

Зимой того же года за совершение убийства Валентина Сыча было арестовано 5 человек, ещё один находился в розыске. Убийство было раскрыто, исполнители — осуждены на длительные сроки заключения. В марте 1999 года суд присяжных признал непосредственным исполнителем преступления бывшего военнослужащего Вячеслава Пчелинцева, а заказчиком — люберецкого хоккейного судью Александра Артемьева.

Память

• В 1998 году Профессиональной хоккейной лигой и Федерацией хоккея России был учреждён приз, названный именем В. Л. Сыча и вручаемый лучшему руководителю хоккейного клуба. С 2009 года является одним из призов Континентальной хоккейной лиги.
• 6 марта 2004 года Валентин Сыч был избран в Зал Славы отечественного хоккея.

Документальные фильмы

Осенью 1999 года режиссёром Вахтангом Микеладзе и тележурналистом Юрием Краузе был снят документальный фильм «Смертельный буллит. Дело 1997 года», являющийся частью серии «Документальный детектив». Он был показан на телеканале ОРТ 15 октября 1999 года. Также о деле Сыча рассказывалось в одном из выпусков программы Николая Николаева «Независимое расследование» на НТВ («Хоккей под прицелом»).

Ссылки

• [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/38327 Убийство Сыча: Точка ещё не поставлена.] «Советский спорт» от 22 апреля 2002 года.
• [www.sport-express.ru/newspaper/1999-03-31/11_7/ ОСУЖДЕНЫ ВИНОВНЫЕ В УБИЙСТВЕ ПРЕЗИДЕНТА ФХР Валентина СЫЧА.] «Спорт-Экспресс» от 31 марта 1999 года.
• [www.privatelife.ru/2005/os05/n6/6.html Идеальное убийство]
• [sport-necropol.narod.ru/sych.html Спортивный некрополь]
• [www.youtube.com/watch?v=SNcshkGP3yE «Смертельный буллит». Документальный фильм об убийстве Валентина Сыча (ОРТ, 15.10.1999)]

Отрывок, характеризующий Сыч, Валентин Лукич

– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)