Валидов, Ахмет-Заки

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Валиди, Ахмад-Заки Ахметшахович»)
Перейти к: навигация, поиск
Ахметзаки́ Валиди́ Тога́н
Әхмәтзәки Вәлиди Туған

Ахмет-Заки́ Валиди́, фото 1919-1920 гг.
Имя при рождении:

Ахмет-Заки́ Валиди́

Дата рождения:

10 декабря 1890(1890-12-10)

Место рождения:

Кузяново, Ильчик-Тимировская волость, Стерлитамакский уезд, Уфимская губерния, Российская империя

Дата смерти:

26 июля 1970(1970-07-26) (79 лет)

Место смерти:

Стамбул, Турция

Образование:

Венский университет

Вероисповедание:

ислам

Род деятельности:

политика, востоковедение

Автограф

Ахметзаки́ Валиди́ Тога́н (башк. Әхмәтзәки Вәлиди Туған, тур. Zeki Velidi Togan; до 1938 г.[1] — Ахмет-Заки́ Валиди́ (Вали́дов) (башк. Әхмәтзәки Вәлиди (Вәлидов); 10 декабря 1890 года, деревня Кузяново Ильчик-Тимировской волости Стерлитамакского уезда Уфимской губернии Российской империи, ныне Ишимбайский район Республики Башкортостан — 26 июля 1970 года, Стамбул, Турция) — политический деятель, лидер башкирского национально-освободительного движения (в 1917—1920 гг); публицист; историк, востоковед-тюрколог, доктор философии (1935), профессор, почётный доктор Манчестерского университета (1967).





Именование

Арабографичные труды, изданные в России, Валиди подписывал как Ахметзаки, Ахметзаки Валиди, А. Валиди. Труды, изданные на русском, подписывались им как А.-З. Валидов, Ахмет Закий Валидов. Издания, вышедшие в Европе, подписаны как А. Зеки Валиди. Использовал псевдонимы Соклыкайоглу, А. Т. Кахъяоглу, Сюяргул.

Биография

Происхождение и национальная принадлежность

Ахметзаки Валиди является потомком религиозных деятелей Валидовых. Наиболее ранним предком Валиди, которого упоминает сам Ахмет-Заки Валиди, является Иштуган. В Центральном государственном историческом архиве Республики Башкортостан имеется ряд сведений о генеалогии Ахмет-Заки Валиди. Наиболее ранним таким документом являются материалы пятой ревизии (1795). Также содержат генеалогическую информацию материалы восьмой и девятой ревизии и метрические книги по деревне Кузяново за 1860 г. и 1890 г. Наиболее ранним известным предком Валиди по этим документам является его прапрадед Таит (Таип) Иштуганов (1750—1837), записанный тептярем, и прабабка Гуландан Муртазина, записанная как тептярская дочь. Известно о трех сыновьях Таита — Аюпе, Халите и Валите (прадед Ахмет-Заки Валиди). Известно, что у Валита было три жены и 11 сыновей. По материалам девятой ревизии известно, что Ахмедтан (Ахмед(т)ьян) Валитов (дед Ахмет-заки Валиди) входит в число членов домохозяйства своего брата Мухаметвали Валитова, записанного тептярем. В составе домохозяйства указана и бабка Валиди — Мухибъямала (Мухибямал) Вильданова. В метрической книге по деревне Кузяново за 1860 год в записи о рождении отца Валиди Ахмед(т)ши, Ахмед(т)ьян Валидов записан как башкир[2]. В метрической книге за 1890 г. в записи о рождении Ахмет Заки даются сведения о его родителях — отце Ахмед(т)ше, сыне Ахмед(т)ьяна Валидова, и матери Уммульхаят, дочери Мухамедкафи Котлозоманова, из тептярей[3]. У Ахмет-Заки Валиди было две жены. Первая жена — Нафиса Хажимухамматовна Якшимбетова, осталась в СССР после эмиграции Валиди, вторая жена — Назмие Унгар. От второй жены двое детей — сын Субидай и дочь Исенбике.

Если говорить о национальной самоидентификации, то в анкетном листе делегата VII Всероссийского съезда Советов (1919) сам Ахмет-Заки Валиди указал, что по национальности является башкиром (башкирином)[4]. В своих «Воспоминаниях» Валиди отмечал, что принадлежит к башкирскому роду Суклы-Кай, входящему в род Кайлы[5], подчеркивал своё башкирское происхождение. Также указывал, что его предки были ногайцами, присоединившимися к юрматинским башкирам[6][7] ещё во времена каракитаев (домонгольская эпоха)[8]. Тем не менее высказываются различные взгляды на этническую принадлежность Валиди. С. М. Исхаков указывает на то, что с дореволюционных времен существуют три взгляда на этническое происхождение Валиди: татарское, тептярское и башкирское, и эти взгляды не противоречат друг другу, если рассматривать их в конкретно исторической обстановке. По мнению С. М. Исхакова, на этническую самоидентификацию Валиди оказала сильное влияние политика — до 1917 г. он был татарским деятелем, а после февраля 1917 г. чем выше поднимался он в политической карьере руководителя Башкирской республики, тем больше должен был выступать как башкирский деятель[9][неавторитетный источник? 3477 дней]. В то же время М. М. Кульшарипов отмечает, что «Воспоминания» Валиди (1969) и анкетный лист делегата VII Всероссийского съезда Советов (1919) закрывают дискуссию о национальной принадлежности Валиди.

Становление

Ахметзаки Валиди родился 10 декабря 1890 года в деревне Кузяново Ильчик-Тимировской волости Стерлитамакского уезда Уфимской губернии. Родители Ахметзаки были религиозными деятелями, имели отличное образование, владели несколькими языками.

Отец — Ахметша Ахметьянович Валидов (19.07.1860 — 20.07.1937), после окончания Стерлитамакского медресе начал служить во 2-й соборной мечети д. Кузяново. В начале 90-х годов XIX века открыл при мечети медресе. Им написаны такие произведения как «Путешествие в Хиджаз», «Жизнь Сатлык улы». Имел консервативные взгляды и стремился придерживаться древних обычаев. Мать — Уммулхаят Мухаметкафиевна Валидова (1873—1946), окончила медресе деревни Утяково, преподавала в женских классах медресе мужа. Интеллектуальное окружение самым благоприятным образом сказалось на развитии юного Ахметзаки. Уже с шести-семи лет он начал изучать различные языки.

С 1898 года Ахметзаки начинает обучение в медресе отца. Здесь он совершенствует свои познания в тюркском, арабском и русском языке. Мать помогает сыну освоить персидский язык.

Особое внимание уделяется изучению русского языка. Для этого из соседнего села Макарово, где имелось русско-башкирское училище, где обучали русскому языку, отец Ахметзаки приглашает учителя. В последующем занятия с Ахметзаки продолжает сын друга отца, Шагибек Узбеков, который подготовил Ахметзаки к сдаче письменных экзаменов. Весной 1902 года Ахметзаки успешно сдает экзамены в училище села Макарово и его советуют отправить продолжать обучение в русской школе в Стерлитамаке. Однако родители не согласились последовать этому совету, хотя у Ахметзаки было такое желание.

С осени 1902 года Ахметзаки учится в медресе деревни Утяково, которым руководит брат его матери, Хабибназар Сатлыков (Хабибназар Утяки)[10]. Дяде удалось сыграть значимую роль в становлении юного Ахметзаки. Хабибназар Утяки получил образование в медресе Марджани при мечети 1-го прихода Казани и после окончания преподавал в нём. Был верным последователем своего учителя, путешествовал вместе с ним. После десяти лет жизни в Казани вернулся на родину. Его перу принадлежат произведения «Пояснения к физике и метафизике Нагима аль-Котайба», «Пояснения к „Мустафад ал-ахбар“», «Ключи истории». Также им был сделан перевод «Навадира» на тюрки. В отличие от консервативного отца Ахметзаки, дядя не чурался и светских знаний, имел современные представления в области астрономии и математики. Хабибназар Утяки относился к племяннику как к родному сыну и проводил с ним дополнительные занятия. Особое внимание уделялось изучению арабской риторики, биографиям выдающихся ученых в этой области.

Особую роль сыграло присутствие Валиди при беседах его дяди с Шафик ахуном, переписывающимся с известным татарским просветителем Марджани. Слушая обсуждения философских концепций Марджани, юноша проникся уважением к этому ученому и у него появилась мечта стать похожим на него.

В газете «Идель» шакирда Хабибназара Утяки Г. Гумерова, выходившей в Астрахани, состоялся дебют Ахметзаки в печати. В номерах за 30 января и 3 февраля 1908 года в ней была опубликована статья «История» Мурата Эфенди и выдающийся учёный Марджани.

С осени 1908 года Ахметзаки продолжает обучение в казанском медресе «Касимия».

С 1909 года Ахметзаки уже назначают преподавателем истории тюрков и арабской литературы. В качестве учебника для преподавания он начинает писать свою первую крупную работу, которая по его замыслу должна была носить название «История тюрков». Ознакомившийся с книгой писатель Галимджан Ибрагимов и издатель предлагали для книги другие названия — «История татар», «История тюрков-татар». Однако эти названия не отвечали позиции Ахметзаки Валидова. В итоге для книги им было выбрано название «История тюрков и татар». Она была опубликована в 1912 году в типографии «Миллят». В 1915 году был издан её переработанный вариант, который был ещё раз переиздан в 1917 году. В целом замысел был до конца не реализован. Задумывалось, что книга будет состоять из двух томов. В первом томе должна была быть освещена история тюркских народов с древнейших времен, до падения Казанского ханства. Во втором томе предполагалось осветить период от падения Казанского ханства до современного автору положения тюркских народов. Однако книга представляет только первый том. Структура первого тома представлена пятью главами:

  1. Тюркские народы в древности.
  2. Ислам и тюрки (от Тукю до Чингиза).
  3. Чингиз-хан. Великое тюркское правительство (страна, престол в руках монголов).
  4. Дешт-и-Кипчак или государство Золотая орда.
  5. Булгария после татар. Казанское ханство (татары в Булгарском ханстве)[11].

О структуре второго тома, работу над которым Ахметзаки Валидов так и не завершил, можно судить только по примерному плану содержания второго тома: «Булгарская земля и её народ после захвата Казани; начало вхождения тюрков под покровительство русских; ногайские ханы; мероприятия правительства; булгары, казанские народы (чуваши, булгары, татары, черемисы) думают о возвращении независимости, бунты, дела оканчиваются неудачно; Салтыков — Шереметев — народы бегут и находятся в бегстве; вхождение башкир под покровительство русских; сибирские ханы после поражения Сибирского ханства; русские увидели, на какие бескрайние земли простирается их государство; события между правительством и башкирами: Салават, Алдар, Хамид, Акай, мулла Батырша; Екатерина; Крым; мусульмане после больших мероприятий императрицы; русские; наши российские мусульмане на фоне происходящих перемен; почему исчезли булгары? что думают об этом великие ученые; народы находят необходимость перемен в существовании; подготовка к новой жизни; жизнь российских мусульман после Чингиз-хана и что думают великие ученые об этих переменах; мнение русских ученых о сегодняшнем положении тюрков вообще». В целом структура работы совпадает с работой Мурата Рамзи.[12] Издание 1915 года, носило название «Краткая история тюрков-татар». Это издание предназначалось в качестве учебного пособия для школ. Издание 1917 года имело некоторые отличия от предыдущего — было исключено предисловие и сокращены сноски.

На период жизни в Казани приходятся и первые попытки Валиди активно участвовать в общественной жизни. Так, известно, что 27 января 1913 года он принял участие в собрании мусульман приуроченном к 300-летию царской династии Романовых, где особая дискуссия развернулась вокруг вопроса об открытии в Казани женской гимназии и приюта. Валиди выступил на собрании с речью по данному поводу, отстаивая точку зрения, что создание женской гимназии не принесёт пользы, но ему не дали её закончить и оборвали. В целом, мнения присутствующих разошлись. Богатые мусульмане и духовенство поддерживали открытие приюта. Были поддерживающие открытие только женской гимназии и поддерживающие открытие сразу двух заведений. 10 февраля 1913 года Валиди публикует в газете «Вакыт» свою статью «Подготовка к юбилею (письмо в Казань)», где высказывает мнение, что в Казани отсутствует человек, способный возглавить женскую гимназию, разработать её устав и программу, а также нет потенциальных учениц, которые бы смогли учиться в этом заведении[13].

Выступление Валиди в печати не прошло незамеченным. Оно привлекло внимание Уфимского губернского жандармского управления. В секретном донесении начальника Уфимского губернского жандармского управления от 25 февраля 1913 года сообщалось о публикации Валиди соответствующей статьи в оренбургской газете «Вакыт» и прилагалась выдержка из неё на русском языке. Копии данного донесения были отправлены начальникам Казанского и Пермского губернских жандармских управлений[14]..

Однако наибольший резонанс данная статья получила в мусульманской национальной печати. Через пять дней после выхода статьи Валиди, в газете «Кояш» появляется статья «Что наделал Заки хальфа», подписанная псевдонимом «Ташмухамед», где Валиди уничижительно высмеивался. Под псевдонимом скрывался Фатих Амирхан. В защиту Валиди в газете «Вакыт» выступили Муса Бигиев, Хусаин Абузаров и Шакир Мухамедъяров. 5 марта 1913 года в газете «Кояш» Ташмухамед ответил на их статью — в рубрике писем появилась заметка «Мой ответ Господину Мусе Бигиеву и господину Шакиру Мухамедъярову»[15].

Большую роль в становлении молодого ученого в то время сыграл Н. Ф. Катанов. 18 марта 1913 года на заседании Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете он выступил с ходатайством о принятии Ахметзаки в действительные члены общества. 23 мая 1913 года на заседании общества «подачею закрытых записок» Валиди был избран членом общества, получив лишь один «неизбирательный голос». 4 октября 1913 года Валиди на заседании Совета Общества просит командировать его для историко-археологических и этнографических исследований в Ферганскую область, мотивируя это тем, что ранее исследователи безрезультатно искали в Коканде древние библиотеки, а у него имеются сведения о наличии у жителя Коканда Юнус Джан-Дадха ценного собрания рукописей. Данное прошение было удовлетворено[16]..

Точные даты командировки в Ферганскую область неизвестны, но исходя из имеющихся документов можно предположить, что она началась в конце октября — начале ноября 1913 года, а закончилась в марте 1914 года. В ходе командировки Валиди посещает города Коканд, Маргелан, Андижан, Ташкент, Наманган, Самарканд, Бухара, Скобелев и др., где осматривает частные коллекции рукописей. Среди значимых находок — рукопись «Благодатное знание», автором которой является Юсуф Хасс-хаджиб Баласагуни, известное до того лишь в двух списках. Новый список был обнаружен Валиди в Намангане в библиотеке Мухамед-ходжи-ишан Лоляриша, и является самым полным. В следующей своей командировке Валиди будет пытаться выкупить эту рукопись, но безрезультатно. Ряд рукописей был приобретен и в ходе первой командировки. Среди них «Книга Губайдуллы» Мир Мухаммеда Амина Бухари, «Книга Габдуллы» Хафиза бин Мухаммеда ал-Бухари, «Проявление могущества царей» Али бин Шихабуддина ал-Хамадани, «История Наршахи» Мухаммеда Наршахи ал-Булхари, «Ясные приложения» Джамала Карши, «История Шауки» Шауки, «Сады богатства» Агахи. Также в ходе командировки били собраны сведения об экономике и исторической географии края, этнографический материал об узбеках, ведущих кочевой образ жизни. По возвращении из командировки, 20 апреля 1914 года Валиди представляет свой доклад на заседании Общества. Выступление получает высокую оценку и пожелания «скорейшего напечатания некоторых из найденных докладчиком рукописей и русского перевода к ним, с воспроизведением и подробную характеристикою миниатюр, замечаниями лингвистического характера, хронологией христианской эры и параллельными выдержками из русских известий»[17]. Позднее Валиди отправился в Санкт-Петербург, где выступил с ещё одним докладом в доме В. В. Радлова (среди присутствующих был В. В. Бартольд). Доклад заинтересовал присутствующих ученых и Ахмет-Заки получил предложение опубликовать свои материалы в «Записках Восточного отделения Императорского русского археологического общества». Он пишет письмо в Общество археологии, истории и этнографии при Казанском университете, где просит разрешения на публикацию своего отчета, а также ходатайствует о выдаче субсидии на следующую поездку в Среднюю Азию. Общество на своем заседании 22 августа 1914 года рассмотрело просьбу Валиди, разрешило опубликовать отчет, но на просьбу о командировке ответило отказом ввиду недостаточности средств[18].

Однако не дожидаясь этого решения, Валиди удалось заручиться поддержкой, и по рекомендации В. В. Бартольда, Русский комитет по изучению Средней и Восточной Азии и Императорская Академия наук поддержали его командировку в Бухару. 31 мая 1914 года Валиди выезжает из Санкт-Петербурга и 6 июня прибывает в Ташкент, на следующий день выезжает в Наманган и Скобелев, и 12 июня 1914 года приезжает в Бухару. 23 июня покидает Бухару и отправляется в Шаршауз, а затем в города долины Сурхандарьи (Гузар, Байсун и др.) На обратном пути, 16 июля 1914 года останавливается в Карши. Здесь Валиди удается сделать выдающуюся находку. На базаре в Карши он увидел торговца, который завертывал продаваемое лекарство в листы какой-то рукописи. Это рукопись заинтересовала Валиди и он приобрел её. Рукопись оказалась подстрочным переводом Корана на тюркский язык, начиная с суры XVIII и комментария к нему. В первой части рукописи, после каждой суры следовали рассказы на её сюжет. Вторая часть рукописи начиналась с суры XLIX, и в ней комментировались отдельные стихи. Даты составления и переписки были не указаны, имена составителя и переписчика не упоминались. В. В. Бартольд считал, что данная рукопись написана раньше XI века. Позднее, А. К. Боровков, изучая эту рукопись выскажет мнение, что наличие в тексте терминов монгольской эпохи и более позднего времени, свидетельствуют о том, что рукопись переписана в XV веке, а исходный текст видимо нужно отнести к XII—XIII векам. Однако, по мнению исследователя исходной датой рукописи теоретически можно считать конец X века, если допустить возможность появления тюркского перевода с раннего перевода тасфира Табари. Валиди покидает Карши 23 июля 1914 года и возвращается в Бухару. Здесь он находится с 24 июля по 4 августа, после чего выезжает в Уфу. Причина отъезда — начавшаяся Первая мировая война. В 1912 году Валиди был зачислен в ополчение первого разряда и должен был пройти медицинский осмотр. 16 августа 1914 года через Самарканд, Ташкент, Оренбург и Уфу Валиди прибывает в город Стерлитамак. Всего в ходе данной поездки по заданию Академии наук он собрал 23 рукописи, несколько книг были приобретены им для себя. Кроме археографических работ им также был осуществлен сбор фольклорных материалов[19].

Отчет о первой командировке Валиди под названием «Восточные рукописи Ферганской области» был опубликован в 1915 году в XXII томе «Записок Восточного отделения Императорского русского археологического общества». Отчет о второй командировке под названием «Отчет о командировке в Бухарское ханство» был напечатан в 1916 году в XXIII томе «Записок Восточного отделения Императорского русского археологического Общества». Редактором этих публикаций выступал В. В. Бартольд. Также с командировкой в Среднюю Азию связана серия из девяти статей под названием «Туркестанские письма». Они публиковались в газете «Иль» («Страна») начиная с 28 ноября 1913 года по 2 мая 1914 года.

Деятельность с 1917 года

Был членом Временного центрального бюро российских мусульман. Избран депутатом Всероссийского Учредительного Собрания от Уфимской губернии. Депутат Миллэт Меджлиси (1917—1918).

В 1917 году, находясь в составе Башкирского областного бюро, образованного в Москве на Всероссийском съезде мусульман башкирской делегацией, совместно с Шарифом Манатовым Ахмет-Заки Ахметшахович явился организатором созыва I и II Всебашкирских съездов (июль — Оренбург, август — Уфа), на которых было создано Башкирское Центральное Шуро, которое 15 ноября 1917 года в г. Оренбурге провозгласило образование национально-территориальной автономии Башкортостан как части федеративной России. Валидов был избран членом Башкирского правительства и предпарламента Башкурдистана — Малого Курултая.

В феврале 1918 года Валиди был арестован большевиками в Оренбурге в числе восьмерых членов Башкирского Правительства, в апреле был освобождён при атаке отрядов казаков и башкир на город. Во главе башкирских полков присоединились к восстанию Чехословацкого корпуса[20]. Валиди стал председателем Башкирского военного совета при Башкирском правительстве. По мере ослабления влияния фракционного социалистического правительства КОМУЧа, находившегося у власти, власть в Сибири перешла к стоящему на позициях «Единой, Великой и Неделимой России» Российскому правительству А. В. Колчака. Местный представитель Колчака — атаман оренбургского казачества А. И. Дутов — проявил себя в глазах сторонников федерализации бывшей Российской империи как «контрреволюционер» и «монархист». Лидеры эсеров Виктор Чернов и Вадим Чайкин совместно с командующим актюбинской группой казачьих войск полковником Ф. Е. Махиным и атаманом первого округа Оренбургского войска полковником К. Л. Каргиным, также стоявшими на социалистических позициях, решили устранить Дутова. Валиди присоединился к этому заговору вместе с представителем Алаш Орды Мустафой Шокаем. Из-за предательства план был раскрыт. Валиди в своей книге пишет, что Дутов, получив ранение «сбежал в танке» за пределы города[21], однако в другом источнике пишут, что бежали сами заговорщики[22].

В начале 1919 года Валиди стал организатором перехода башкирских войск на сторону Красной армии, ослабив тем самым антибольшевистский фронт Оренбургского казачьего войска[23]. После перехода на сторону красных Валиди вёл переговоры с правительством Советской России о легитимизации в качестве автономии Башкирской республики. Итогом переговоров стало подписание соглашения в марте 1919 года, между Башкирским Правительством и центральными властями, о советской автономии Башкирии (Автономная Башкирская Советская Республика) в составе РСФСР.

А.-З. Валиди на I Всебашкирском военном съезде 21 февраля 1919 года был избран членом Башкирского ревкома. С февраля 1919 по июнь 1920 (с перерывом) — председатель Башревкома. В июне 1920 года, считая неприемлемым постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О государственном устройстве Автономной Советской Башкирской республики» от 19 мая 1920 года вместе с остальными членами ревкома, ушёл в отставку. Принял участие в организации антисоветских восстаний. После их подавления укрылся в Хивинском ханстве и Бухарском эмирате, где почти три года занимался организацией басмаческого движения в сотрудничестве с бухарским эмиром Саид Алим-ханом.

Летом 1921 года создал Национальный Совет Туркестана и его флаг[24]. После ряда военных неудач и ликвидации басмачества Валиди в 1923 году эмигрировал. В том же году в библиотеке иранского города Мешхед нашёл уникальную рукопись, содержащую текст знаменитых «Записок» Ибн Фадлана.

В эмиграции

В 1924 году переехал в Берлин, где сотрудничал с Гаязом Исхаки.

3 июня 1925 года в турецкой «Ресми газете» публикуется Указ Кабинета Министров Турции о предоставлении А. Валиди турецкого гражданства.

С 1925 года — советник министерства образования в Анкаре, затем преподаватель, профессор Стамбульского университета (Турция). Читал лекции в Стамбульском университете, участвовал в возрождении Туркестанского национального объединения «Джамиат» и издавал газету «Туркестан», в которой отстаивал свою идею об объединении всех мусульман вокруг Турции.

В 1927 году со старым знакомым Мустафой Шокаем организовал в Стамбуле журнал «Жана (Новый) Туркестан» (1927—1931) — политический орган Национальной Защиты Туркестана.

В 1935 году окончил Венский университет, защитил докторскую диссертацию по теме «Путешествие Ибн Фадлана к северным болгарам, тюркам и хазарам». В июне того же года получил приглашение на работу в г.Бонн в качестве преподавателя Боннского университета. Зимний семестр (1938—1939 гг.) работал в Гёттингенском университете, одним из самых крупных и старейших университетов Нижней Саксонии (Германия).

1 сентября 1939 года Ахметзаки Валиди Тоган покинул Германию и возвратился в Турцию, возобновив свою работу в Стамбульском университете.

Во время Второй мировой войны Ахметзаки Валиди Тоган создал секретное общество пантуранистов.[25]. Когда исход Второй мировой войны стал очевиден, турецкие власти решили ограничить публичную деятельность этого общества. В мае 1944 года в Стамбуле и Анкаре прошли антикоммунистические демонстрации студентов, после которых власти начали арест туранистов. В печати было объявлено о существовании секретной организации туранистов и об их аресте[26]. Был арестован и Валиди по обвинению в «пантюркской деятельности против Советов на территории Турции». Приговорен к 10 годам тюремного заключения, но военно-кассационный суд изменил приговор, и после 17 месяцев заключения Валиди был освобождён[27][28].

В 1946 году выпустил книгу «Введение во всеобщую историю тюрков» («Urnumi turk tarihine giris»), а в следующем году — «Современный Туркестан и его недавнее прошлое»[29].

С 1948 года по 1970 годы продолжил преподавать историю тюрков в университете Стамбула[30].

В июле 1951 года в Стамбуле под председательством Ахметзаки Валиди Тогана проходил 21-й Международный конгресс востоковедов.

В 1953 году основал Институт исламских исследований и был назначен его директором.

27 июня 1967 года в Манчестерский университет (Англия) присвоил Ахметзаки Валиди Тогану звание почётного доктора (лат. honoris causa).

В 1957 году читает лекции в США, а в 1958 году посещает Иран, Пакистан, Индию, где встречается с Джавахарлалом Неру, Мохаммедом Реза Пехлеви и др.

Организатор и член многих научных обществ: основал Турецкую ассоциацию востоковедения, избирался членом немецкого общества по изучению восточных стран, Австралийского научного общества, финно-угорского научного общества в Финляндии, Австрийского общества исследований Востока имени Гаммера-Пургшталя. Удостоен золотой медали 1-й степени Министерства просвещения Ирана.

Автор трудов по истории тюркских народов. Опубликовал около 400 работ на 11 языках.

Ахметзаки Валиди Тоган умер 26 июля 1970 года в Турции. Похоронен на кладбище «Караджаахмет» в Стамбуле, где на его могильной плите были высечены: «Семья Тогана, Благословение духу Орд. проф. др. А.-Заки Валиди Тогана, сына Кузяновского башкира Ахметшаха. 1890—1970».

Основные работы

  • Biruni’s Picture of the World. Delhi, 1937.
  • lbn Fadlan’s Reisebericht // Abhandlungen für die Kunde des Morgenlandes, Leipzig. 1939. В. 24. N 3.
  • Völkerschaften des Chazarenreiches im neunten Jahrhundert // Korosi Csoma Archivum. 1940 Bd. 3
  • Umumi türk tarihine giriş. Istanbul, 1946.
  • Башҡорттар тарихы : (Ә. М. Юлдашбаевтың төрөк теленән тәрж.) / Әхмәтзәки Вәлиди Туған. — Тулыл. 2-се баҫ. — Өфө: Китап, 2005. — 304 б. (в русском переводе книга вышла в 2010 году)
  • Әҫәрҙәр: 1917 йылға ҡәҙәр яҙылған әҫәрҙәре : [иҫке төрки теленән тәрж.] / [тәрж., аңлатма биреүсе, төҙ. һәм инеш һүҙ авторы Ә. Сәлихов]. — Өфө: Китап, 1996.

Память

  • В Башкортостане учреждена общественная премия имени Ахметзаки Валиди Тогана.
  • 23 июля 1992 года Национальной библиотеке Башкортостана было присвоено имя Ахмет-Заки Валиди.
  • В городе Ишимбае его именем названы улица, Башкирская республиканская гимназия-интернат № 2, сквер и монумент.
  • В городах Санкт-Петербурге, Ишимбае, Сибае установлены памятники.
  • В Стерлитамаке установлена памятная доска на фасаде здания УСЗН по г. Стерлитамак где в 1919—1922 гг. размещалось Башкирское правительство.
  • В 2008 году именем Заки Валиди была названа улица в Уфе (бывшая улица Фрунзе).
  • В связи со 120-летием со дня рождения Международной организацией по совместному развитию тюркской культуры и искусства (ТЮРКСОЙ) 2010 год был объявлен годом Ахмет-Заки Валиди[31].
  • 26 августа 2010 года в районе Кечиорен г. Анкары (Турция) был открыт парк имени Ахмет-Заки Валиди[32][33].
  • 15 февраля 2010 года открыта мемориальная доска в Уфе[34].
  • В 2010 году учреждена памятная медаль «Ахмет-Заки Валиди Тоган» — общественная награда Академии наук Республики Башкортостан[35].
  • В 1992 году вышел документальный фильм-биография «Заки Валиди Тоган» (пр-во: киностудия «Башкортостан», сцен. Г. Г. Шафиков, реж. А. Г. Абдразаков, опер. И. Х. Галиуллин).
  • В городе Стамбул установлен бюст Ахмет-Заки Валиди, а также парк, названный его именем в районе Фатиха около Стамбульского университета, между главным корпусом и факультетом литературы, за зданием SADR-I ESBAK SEYYID HASAN PASA MEDRESESI.

Напишите отзыв о статье "Валидов, Ахмет-Заки"

Примечания

  1. www.vm.bashnl.ru/image/message.jpg
  2. Калимуллина Г. Т. Генеалогия рода Валидовых // А. А. Валидов — организатор автономии Башкортостана. У истоков федерализма в России (1917—1920). Документы и материалы. Ч. 1. — Уфа: Китап, 2005, С.364-368.
  3. Калимуллина Г. Т. Генеалогия рода Валидовых // А. А. Валидов — организатор автономии Башкортостана. У истоков федерализма в России (1917—1920). Документы и материалы. Ч. 1. — Уфа: Китап, 2005, С.364.
  4. ГАРФ. Ф. Р-1235. Оп. 6. Д. 70. Л. 4, 4 об.; Кульшарипов М. М. Башкирское национальное движение (1917—1921 гг.). — Уфа: Китап, 2000, С.54.
  5. Заки Валиди Тоган Воспоминания: Книга I. — Уфа: Башкирское издательство «Китап», 1994, С.13
    Основной наш род Суклы-Кай, а также близкие нам роды Санаклы-Кай, Юрактау-Кай, Таулы-Кай входят составной частью в род Кай или Кайлы. Часто говорили о том, что этот род до прихода на нынешние земли жил на восточном Урале по Ирендыку. Большинство из рода Кай (Кайлы), ведущее кочевой образ жизни, населяет западный Башкортостан.
  6. Заки Валиди Тоган. Воспоминания. Борьба мусульман Туркестана и других восточных тюрок за национальное существование и культуру. Пер. с тур. — Москва, 1997, С.482.
    Разговаривая с Адилем ага и Нуриддином, я вспомнил предания о том, что наша семья происходит от ногайцев, смешавшихся с башкирами-юрматынцами. Когда я в 1908—1909 гг., познакомился с ногайцами в Астраханской губернии, я встретил доказательства тому.
  7. Заки Валиди Тоган. Воспоминания: Книга 2. — Уфа: Башкирское издательство «Китап», 1998, С.303.
    При беседе с Адил-ага и сказителем Нуритдином я упомянул и о преданиях, что мы являемся ногайцами, присоединившимися к юрматынским башкирам и что, совершив в 1908—1909 годы путешествие к Астраханским ногайцам, мне удалось обнаружить и доказательства, подтверждающие данный факт.
  8. Заки Валиди Тоган Воспоминания: Книга I. — Уфа: Башкирское издательство «Китап», 1994. — С. 13. — 400 с. — ISBN 5-295-01269-7.
    «Я думаю, что роды Кай, Катай присоединились к башкирам в эпоху каракитаев, а роды Табын и Унгут — во времена монголов.»
  9. С. М. Исхаков А. З. Валидов: Пребывание у власти // Отечественная история, 1997, № 6, С.69-70.
  10. Сатлыков Хабибназар Мухамметкафиевич (1862—1921)
  11. Салихов А. Г. Научная деятельность А. Валидова в России. — Уфа: Гилем, 2001, С.68-69.
  12. Мурат Рамзи (1854?-1934) — историк, религиозный деятель. Автор труда «Сборник сообщений и преданий о казанских, булгарских и татарских правителях и событиях, с ними связанных»
  13. Салихов А. Г. Научная и общественно-политическая деятельность А. Валидова в 1908—1920 гг.:диссертация … кандидата исторических наук : 07.00.02. — Уфа, 2003, С.137.
  14. Салихов А. Г. Научная и общественно-политическая деятельность А. Валидова в 1908—1920 гг.:диссертация … кандидата исторических наук : 07.00.02. — Уфа, 2003, С.139.
  15. Салихов А. Г. Научная и общественно-политическая деятельность А. Валидова в 1908—1920 гг.:диссертация … кандидата исторических наук : 07.00.02. — Уфа, 2003, С.137-138.
  16. Салихов А. Г. Научная деятельность А. Валидова в России. — Уфа: Гилем, 2001, С.95-97.
  17. Протокол Общего Собрания 20 апреля 1914 года // Известия Общества археологии, истории и этнографии. Казань, 1915. С.20.
  18. Салихов А. Г. Научная деятельность А. Валидова в России. — Уфа: Гилем, 2001, С.100-103.
  19. Салихов А. Г. Научная деятельность А. Валидова в России. — Уфа: Гилем, 2001, С.103-105.
  20. Ахметзаки Валиди Тоган: История башкир. Уфа. 2010 ISBN=978-5-295-05000-8
  21. Ахметзаки Валиди Тоган. История башкир. Уфа: Китап, 2010 ISBN 978-5-295-05000-8 стр.222
    «…он [Дутов] сбежал в танке за пределы города, арестовать его не удалось, он был лишь ранен.»
  22. [orenbkazak.narod.ru/zagovor1.htm Ганин А. В. Заговор против атамана Дутова в воспоминаниях очевидцев]
  23. Ганин А. В. Антибольшевицкое движение в Оренбургском казачьем войске // Белая гвардия : Альманах. — М.: Посев, 2005. — Т. 8. — С. 180—185. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0234-680Х&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0234-680Х].
  24. [www.vexillographia.ru/uzbekstn/turkstan.htm Туркестан]
  25. Турция между Европой и Азией. Итоги европеизации на исходе XX в / Отв. ред. Н. Г. Киреев. — 1-е. — М.: Крафт+ Институт Востоковедения РАН, 2001. — С. 417. — 536 с. — 1000 экз. — ISBN 5-89282-168-4.
  26. Киреев Н. Г. [gendocs.ru/docs/18/17390/conv_2/file2.pdf История Турции XX век] / Ответственный редактор тома A. 3. Егорин. — 1-е. — Москва: Крафт+, 2007. — 608 с. — (История стран Востока XX век). — 1000 экз. — ISBN 978-5-89282-292-3.
  27. [vostokoved.academic.ru/135/%D0%92%D0%90%D0%9B%D0%98%D0%94%D0%9E%D0%92_%28%D0%92%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%B4%D0%B8%29%2C_%D0%90%D1%85%D0%BC%D0%B5%D1%82-%D0%97%D0%B0%D0%BA%D0%B8 Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов - жертв политического террора в советский период. (1917-1991)] / Я. В. Васильков, Сорокина М. Ю.. — Санкт-Петербург: Петербургское Востоковедение, 2003. — С. 496. — ISBN 5-85803-225-7.
  28. Азнагулов В. Г., Хамитова З. Г. [www.gsrb.ru/ru/about_parliament/history/parlament_tom_1-1.pdf Парламентаризм в Башкортостане: история и современность]. — Уфа: ГРИ «Башкортостан», 2005. — С. 40—41. — 304 с. — ISBN 5-8258-0203-7.
  29. [www.gasrb.ru/shegere809.html Архивы Башкортостана]
  30. Юлдашбаев А. М. Валидов (Валиди) Ахметзаки Ахметшахович.// Башкортостан: краткая энциклопедия. — Уфа: Башкирская энциклопедия, 1996. — С. 200. — 672 с. — ISBN 5-88185-001-7.
  31. [www.bashinform.ru/news/242913/ Аглиуллина А. 2010 год объявлен ТЮРКСОЙ годом Ахмет-Заки Валиди.// ИА «Башинформ», 2 февраля 2010 года.]
  32. [www.turksoy.org.tr/TR/Genel/BelgeGoster.aspx?F6E10F8892433CFFC057B197B696425D6AB053DD364BF3BB Ahmet Zeki Velidi Togan Parkı Açılıyor]
  33. [www.bashinform.ru/news/296727/ Захаров С. Городскому парку Анкары присвоено имя Ахмет-Заки Валиди.// ИА «Башинформ», 27 августа 2010 года.]
  34. [www.bashinform.ru/news/340636/ Муртазина О. В Уфе открыли мемориальную доску Ахмет-Заки Валиди.// ИА «Башинформ», 15 февраля 2011 года.]
  35. [www.bashinform.ru/news/340717/ Генеральный секретарь Международной организации тюркской культуры (ТЮРКСОЙ) Дюсен Касеинов награждён медалью «Ахмет-Заки Валиди Тоган» Академии наук Республики Башкортостан]

Литература

  • Ахмет-Заки Валиди. / сост. Г. А. Хисамов, Т. Н. Сагитов, Г. Г. Галимова. — Уфа: Китап, 2010. — 200 с. — ISBN 978-5-295-05210-1.
  • Ахметзаки Валиди Тоган. Не сочтите за пророчество: письма, обращения, выступления. / Сост. А. Юлдашбаев. — Уфа: Китап, 1998. — 192 с. — ISBN 5-295-02244-7.
  • А. А. Валидов — организатор автономии Башкортостана. У истоков федерализма в России (1917—1920). Документы и материалы. /Сост. Н. М. Хисматуллина, Р. Н. Бикметова, А. М. Галеева, Ю. Р. Сайранов. — Уфа: Китап, 2005. — Т. 1. — 392 с. — ISBN 5-295-03702-9.
  • Ахметзаки Валиди Тоган (учёный, политик, личность). //Судьба и наследие башкирских ученых-эмигрантов. Уфа, 1995.
  • Байкара Т. Заки Валиди Тоган / сост., пер., доп., указ. Р. М. Булгакова, А. М. Юлдашбаева. — Уфа: Китап, 1998. — 328 с. — ISBN 975-17-0367-0.
  • Башкирское национальное движение 1917—1920 гг. и А. Валиди: Зарубежные исследования./ Составление и вступительная статья И. В. Кучумова. — Уфа: Гилем, 1997. — 250 с. — ISBN 5-7501-0092-8.
  • Заки Валиди Тоган, перевод Юлдашбаев А. М. [wiki.central-asia.su/doku.php?id=ahmet-zaki_validi Воспоминания (онлайн)]. — Уфа: Китап, 1998.
  • Из истории российской эмиграции: письма А.-З. Валидова и M. Чокаева (1924—1932 гг.). — М.: РАН, 1999.
  • История башкирского народа: в 7 т./ гл. ред. М. М. Кульшарипов; Ин-т истории, языка и литературы УНЦ РАН. — Уфа: Гилем, 2010. — Т. V. — С. 411—415. — 468 с. — ISBN 978-5-7501-1199-2.
  • Кульшарипов М. М., Юлдашбаев А. М. [www.history-library.com/books/drevniy-mir/kulsharipov-mm/2010/files/ucheniyvostokoved2010.pdf Заки Валиди как политик и учёный-востоковед]. — Уфа, 2010.
  • С. М. Исхакова и В. М. Воинова в кн.: Политические деятели России 1917. биографический словарь. — М., 1993.
  • Л. Г. Протасов. Люди Учредительного собрания: портрет в интерьере эпохи. — М.: РОССПЭН, 2008.
  • Салихов А. Г. [vk.com/doc704697_293146088?hash=b5c980bdd566fdd74e&dl=a296a3c0332065df86 Научная деятельность А. Валидова в России]. — Уфа: Гилем, 2001. — 164 с. — ISBN 5-7501-0241-6.
  • Служение: сборник / А.-З. Валиди Тоган, А. Инан, Г. Таган; сост. и пер. А. М. Юлдашбаев. — Уфа: Китап, 2007. — 207 с. — ISBN 978-5-295-04119-8.
  • Шәкүр Р. Арҙаҡлы башҡорттар. Ғилми-биографик очерктар. Тулыландырылған 2-се баҫмаһы. — Өфө: Китап, 2005. — 376 с. — ISBN 5-295-02098-3. (башк.)
  • Юлдашбаев А. М. Валидов (Валиди) Ахметзаки Ахметшахович.// Башкортостан: краткая энциклопедия. — Уфа: Башкирская энциклопедия, 1996. — С. 200. — 672 с. — ISBN 5-88185-001-7.

Ссылки

  • [www.ufa.kp.ru/daily/24286/481073/ Был ли Заки Валиди сообщником Гитлера?]
  • [ren.tv/tv-programma#overlay=node/61477/videoepizod_overlay]
  • [www.vm.bashnl.ru/ Виртуальный музей Ахмет-Заки Валиди]
  • [www.vatandash.ru/index.php?article=107 Г. Б. Хусаинов «А.-З.Валиди Тоган»]
  • [www.liveinternet.ru/photoalbumshow.php?albumid=2934519&seriesid=1409934 Фотографии Заки Валиди]
  • [youtube.com/watch?v=BsYPJDB4D9k А.-З. Валиди: человек пера и сабли. Документальный фильм. Режиссёр: Айрат Уметбаев. Автор сценария: Салават Хамидуллин. ГУП ТРК «Башкортостан», 2010 ] на YouTube
  • [youtube.com/watch?v=kqEpjQ_-ndU Личность в башкирской истории: Ахмет-Заки Валиди Тоган] на YouTube

Отрывок, характеризующий Валидов, Ахмет-Заки

– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.