Валишевский, Зыгмунт
| Зыгмунт Валишевский | |
 Автопортрет (1929) | |
| Имя при рождении: |
Zygmunt Waliszewski |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Стиль: |
модернизм |
 Работы на Викискладе | |
Зы́гмунт Валише́вский (польск. Zygmunt Waliszewski; 1 декабря 1897, Санкт-Петербург — 5 октября 1936, Краков) — польский художник и рисовальщик, входил в художественную группу капистов.
Жизнь и творчество
Зыгмунт Валишевский начинал заниматься живописью ещё в детстве, в Тбилиси. В 11-летнем возрасте он участвовал в художественной выставке «Волшебное детство». Во время Первой мировой войны служил в российской армии. Поселившись в Москве, был близок к движению Мир искусства.
В 1920 году Валишевский уехал в Польшу. С 1921 года Валишевский учился в краковской Академии изящных искусств под руководством Войцеха Вейса и Юзефа Панкевича. В 1924—1931 годах жил в Париже.
В 1930 году художник участвовал в выставке капистов в парижской галерее Зак. В том же году он неизлечимо заболел болезнью Бюргера (Endangiitis obliterans), одной из форм васкулита. Художнику ампутировали ноги; ему угрожала также ампутация рук.
В 1931 году Валишевский возвратился в Польшу, жил в Варшаве и Кракове, в 1933 году он женился. Несмотря на болезнь, мастер продолжал рисовать. В 1935—1936 годах он занимался реставрационными работами в Вавеле. В 1936 году Валишевский создал сценическое оформление к опере Перголези «Служанка-госпожа».
Валишевский писал преимущественно пейзажи, натюрморты, портреты и жанровые сцены. Несмотря на короткий творческий путь и тяжёлую болезнь, художник оставил после себя много работ — радостных, ярких, полных жизни и света. Сестра Валерия — вторая жена писателя Константина Паустовского.
Напишите отзыв о статье "Валишевский, Зыгмунт"
Литература
- Maciej Masłowski, «Zygmunt Waliszewski», Warszawa 1962, wyd. Arkady
Отрывок, характеризующий Валишевский, Зыгмунт
– Конечно, в чем дело?– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
