Валлийская нагорная железная дорога

Валлийская нагорная железная дорога
Welsh Highland Railway (WHR), Rheilffordd Eryri
Годы работы:	1922—1937, с 1980
Страна:	Великобритания Великобритания, Уэльс Уэльс
Город управления:	Портмадог
Состояние:	Историческая железная дорога
Подчинение:	Ffestiniog & Welsh Highland Railways
Протяжённость:	40,2 км без ответвлений

Валлийская нагорная железная дорога (англ.: Welsh Highland Railway (WHR), валл.: Rheilffordd Eryri) — узкоколейная (597 мм) железная дорога длиною в 40,2 км (25 миль), соединяющая города Портмадог и Карнарвон в валлийском округе Гуинет. К ней примыкает небольшая, длиною в 1,2 км, Валлийская нагорная музейная железная дорога (Welsh Highland Heritage Railway), которая располагает собственным вокзалом в Портмадоге и соединяется с Валлийской нагорной дорогой за станцией Пен-и-Мойнт (Pen-y-Mount Junction). Была открыта для пассажирского и товарного движения в 1922 г. от Портмадога до станции Динас, в 1934 г. взята в лизинг Фестиниогской железной дорогой, в 1937 г. закрыта, и вновь открылась для движения на участке от Карнарвона до Динаса в 1997 г. Проходит по территории национального парка Сноудония и функционирует как историческая железная дорога.

Маршрут

Валлийская дорога, управляемая Фестиниогской дорогой, начинается на «Портмадогской Портовой станции» (Porthmadog Harbour railway station), которая Фестиниогской дороге и принадлежит. От станции путь идёт на северо-запад — то есть, ровно в противоположном направлении, чем путь Фестиниогской линии, — проходит по мосту над эстуарием реки Гласлин, затем поворачивает на север и бежит по берегу этого эстуария, образующего здесь залив. Ещё в городе дорога пересекает на одном уровне Кембрийскую линию, а затем, выйдя из Портмадога, некоторое время идёт на северо-восток параллельно путям Валлийской музейной дороги, а за станцией Пен-и-Мойнт (Pen-y-Mount Junction) соединяется с ними и бежит среди полей мимо бывшей конечной станции «Петля Трайт-Маур» (Traeth Mawr Loop) до разъезда «Понт Кройсор» (Pont Croesor), где вторично пересекает реку Гласлин. За рекой дорога осуществляет широкий разворот на северо-запад, проходит мимо соединения (Croesor Junction) с ныне не существующей веткой т. н. Кройсорского трамвая и приводит к платформе «Нантмор» (Nantmor). За Нантмором линия проходит длинным тоннелем к каньону Абергласлин (Aberglaslyn), где путь проложен рядом с текущей здесь и весьма бурной в этом месте рекой Гласлин. Миновав ещё два коротких тоннеля, дорога переправляется металлическим мостом на другую сторону и, пройдя сначала под шоссе A498, а затем через ещё один тоннель, оказывается в Бетгелерте (Beddgelert). За Бетгелертом линия заходит в Бетгелертский лес и там оказывается на полустанке «Милениун» (валл.: Mileniwn, англ.: Meillionen), после которого, изрядно попетляв, пройдя через самую высокую точку маршрута, что возле скалы Голова Питта (Pitt’s Head) и миновав озеро Ллин-И-Гадер (Llin Y Gader), приводит к разъезду Рид-Ти (Rhyd Ddu). Далее путь лежит восточнее озера Ллин Куэллин (Llyn Cwellyn) к станции «Сноудонский Рейнджер» (Snowdon Ranger), откуда около 4½ км до «Вершинной станции» Сноудонской горной железной дороги, и к разъезду «Плас-и-Нант» (Plas-y-Nant). Задем дорога, несколько раз перейдя реку Гуирвай (Afon Gwyrfai), бежит к селению Уайнваур (Waunfawr), но до него не доходит, останавливается на одноимённом разъезде и сворачивает на запад. Пройдя вдоль Гуирвая и миновав станцию «Триван» (Tryfan Junction), что по требованию, входит в деревню Динас. Отсюда путь пролегает по полям и вновь через Гуирвай, затем — через разъезд «Бонтнеуит» (Bontnewydd), потом линия проходит над рекой Сейонт (Afon Seiont) и оказывается в Карнарвоне — конечной точке своего маршрута.

История

До 1921 г.

Прежде Валлийской нагорной дороги на её месте существовали три разных железных дороги, затем объединённые в одну. Кройсорский трамвай, работавший с 1863 г. и пользовавшийся конной тягой, позволял вывозить сланцы с Кройсорских карьеров. Компания «Узкоколейные железные дороги Северного Уэльса» (North Wales Narrow Gauge Railways, NWNGR), первый участок которой был открыт для движения в 1877 г., занималась перевозками пассажиров (до 1916 г.) и грузов между Динасом и Рид-Ти. Третья дорога — «Железная дорога Портмидога, Бетгелерта и Южного Сноудона» (Portmadoc, Beddgelert and South Snowdon Railway, PBSSR), — долженствовавшая соединить Портмадог с NWNGR в Рид-Ти, так и не была до конца построена, а существовала лишь в виде плана и отдельных элементов, возведённых в период с 1901 по 1906 гг. Кройсорский трамвай был приобретён дорогой в 1902 г. Проект строительства PBSSR активно предлагался со стороны электрической компании «North Wales Power & Traction Co.», которая собиралась создать сеть электрифицированных железных дорог в Северном Уэльсе. Постройка PBSSR была прервана в 1914 г. Первой мировой войной и работы на линии не возобновлялись до 1922 г.

После 1921 г.

В 1921 г. проект узкоколейной сети в Северном Уэльсе был возобновлён усилиями двух местных политиков и винодела сэра Джона Стюарта (Sir John Stewart). Для этих целей были привлечены средства бюджета и Министерства транспорта, а сэр Джон приобрёл контрольный пакет Фестиниогской железной дороги. Строящаяся линия получила наименование Валлийской нагорной железной дороги. Существующие пути были отремонтированы, построены: соединительная ветка в Портмадоге между Фестиниогской дорогой и Валлийской нагорной и отрезок дороги между Кройсором и Рид-Ти. Движение открывалось поэтапно — по мере ввода в строй отстроенных или отремонтированных участков. Отрезок, ранее принадлежавший NWNGR, заработал 31 июля 1922 г., движение по всей линии открылось 1 июня 1923 г.

Дела на Валийской нагорной дороге с самого начала пошли неважно: спрос на сланцы упал, что сделало грузовое движение по линии мало доходным, а в пассажирских перевозках первое место завоевали автобусы. Подвижной состав был устаревшим, дорогу так и не электрифицировали, а маркетинг оказался слабым. Кроме того, возникли проблемы с оплатой пересечения с Большой Западной железной дорогой, каковых прежде, с 1867 г., не наблюдалось. В 1924 г. дорога не смогла обспечить долговые обязательства и зимнее пассажирское движение закрыли, а в 1927 г. ввели внешнее управление. В 1933 г. дорога обнкротилась и было принято решение её закрыть, но в 1934 г. сестринская Фестиниогская линия взяла Валлийскую нагорную в лизинг на 42 года. Хитроумные способы наладить дела (в том числе, перекрашивание вагонов в более яркие цвета) не принесли успеха, 5 сентября 1936 г. по линии прошёл последний пассажирский поезд, а в феврале 1937 г. Фестиниогская дорога отказалась эксплуатировать Валлийскую линию, но не расторгла арендный договор, поэтому линия оказалась бездействующей.

В 1941 г. местные власти реквизировали подвижные активы для использования во Второй мировой войне, в результате чего большую часть подвижного состава распродали, а путь сняли. Сохранился лишь участок, ранее принадлежавший Кройсорскому трамваю — на случай нужды в сланцах, — но и его демонтировали в 1948 г. В 1943 г. Фестиниогская дорога наконец отказалась от лизинга, удержав за собою одинарный Ферли «Мойл Триван» (Moel Tryfan) и согласившись заплатить за него 500 фунтов (и заплатив 150). После войны были планы превратить маршрут дороги, проходивший по территории парка «Сноудония», в пешеходный, что удерживало от распродажи оставшегося имущества по частям. Однако часть его всё же ушла сторонним владельцам: территории странций Динас и Рид-Ти.

Реконструкция

В начале 1960-х гг. образовалась группа железнодорожных энтузиастов, желавших реконструировать закрытую линию и основавших с этой целью в 1964 г. «Лёгкую нагорную Валлийскую железную дорогу лтд.» (Welsh Highland Light Railway Ltd., WHLR Ltd.), позже переименованную в «Валлийскую нагорную железную дорогу лтд.» (WHR Ltd.). В 1973 г. компания купила у Британских железных дорог запасной путь, предназначенный для строительства линии в Бетгелерт и оттого носящий название Бетгелертского (Beddgelert Siding), и построила небольшой узкоколейный участок от возведённой на этом пути станции «Портмадог» до Пен-и-Мойнта, открывшийся для движения 2 августа 1980 г. В 1987 г. был отреставрирован паровоз «Рассел» (Russell), подаренный в 1965 г. Талиллинской железной дорогой.

Низкие темпы реконструкции заставили часть менеджеров отделиться от компании и организовать собствнную «Trackbed Consolidation Ltd.» (TCL). После чего последовали весьма запутанные события, окончившиеся вовлечением в дело Фестиниогской железной дороги (см. Отношения Фестиниогской железной дороги с Валлийской нагорной), которая после заключения в 1998 г. соглашения с WHR Ltd начала совместную с последней реконструкцию. Ранее, в 1997 г., Фестиниогская дорога открыла движение между Карнарвоном и Динасом, и таким образом возрождение Валлийской нагорной железной дороги началось с участков, которые прежде дороге не принадлежали: Карнарвон — Динас и Портмадог — Пен-и-Мойнт не в пределах старой насыпи.

Дальнейшая реконструкция происходила в несколько этапов. С 1999 г. по 2001 г. прокладывали путь от Динаса до Уайнваура, в 2003 г. открыли движение до Рид-Ти. В 2006 г. смонтировали металлический мост через Гласлин в каньоне Абергласлин, в 2007—2008 гг. движение на южной части дороги осуществлялось Валлийской музейной дорогой до временной станции «Петля Трайт-Маур». В апреле 2009 г. движение на севере открыли до Бетгелерта, в мае — до временного разъезда «Хавод-и-Ллин» (Hafod-y-Llyn). В 2010 г. реконструировали мост у «Понт Кройсора», а в феврале открыли сквозное движение по линии: от Карнарвона до «Портмадогской портовой станции».

Рельсы и шпалы при прокладке использовали подержанные — привезённые из ЮАР и Польши. Из ЮАР была привезена и часть паровозов — системы Гарратта, которые с самого начала работали вместе с локомотивами Фестиниогской железной дороги: например, Гарратт No. 138 «Mileniwm» из Южной Африки и военный «Mountaineer» при открытии движения между Карнарвоном и Динасом. В первом поезде, пущенном до Рид-Ти в 2003 г. пассажиром был нынешний принц Уэльский. Реконструкцию старались проводить так, чтобы максимально сохранить пешеходные и велосипедные дорожки — часть пути проложена параллельно им.

Подвижной состав

Для вождения поездов Валлийская нагорная железная дорога использует паровозы и тепловозы постройки (самое позднее) 1960-х гг. Тепловозы водят прежде всего служебные и рабочие поезда, паровозы — поезда туристические. Паровые локомотивы представлены пятью машинами системы Гарратта серии NG G16 довоенной постройки с Южно-Африканских дорог, а также паровозом той же системы серии К из Тасмании, двумя южно-африканскими локомотивами серии NG 15 постройки 1950-х гг. и танковым паровозом «Лид» (Lyd), который представляет собою копию локомотива 1897 г. и использует его дымовую трубу. При этом тасманийский паровоз является первым в мире Гарраттом и построен Байер-Пикоком в 1909 г. Локомотивы серии NG 15 пребывают в нерабочем состоянии: один из них вообще не отреставрирован, второй реставрируется в мастерских Фестиниогской дороги в Бостон Лодж. Тепловозов на дороге пять, и это всё небольшие маневровые и промышленные локомотивы, которые в случае нужды могут привлекаться к работе с пассажирскими составами. Кроме машин собственно Валлийской дороги на линии также работают локомотивы Фестиниогской линии.

Пассажирские вагоны Валлийской линии числом 19 — современной постройки. За исключением одного, который сделан в 1894 г. в Манчестере. Семь же пассажирских вагонов построены в Бостон Лодже в 1990—2000-х гг. Грузовых вагонов на дороге 31, из которых полувагоны серии В используют для перевозки угля, а два из них прицепляют к пассажирским поездам для перевозки багажа и велосипедов.

Современное состояние

Валлийская нагорная железная дорога, как и Фестиниогская, — однопутная, со множеством разъездов, один из которых — «Хавод и Ллин» (Hafod y Llyn) — с 2009 г. используется как станция только служебными поездами, пассажирские здесь не останавливаются. На линии применяется жезловая система безопасности, управляемая из единого центра на «Портмадогской портовой станции». Мобильная связь для персонала запрещена, ибо считается ненадёжной. Фестиниогская дорога пользуется электронной жезловой системой, на каковую планируется перевести и Валлийскую дорогу для удобства пропуска поездов по единообразным правилам от Блайнай-Фестиниога до Карнарвона. что пока невозможно из-за нехватки оборудования. В Портмадоге Валлийская линия пересекает Кембрийскую дорогу стефенсоновской колеи. Ныне пересечение носит название Кай Пауб (Cae Pawb) и более не является предметом конфликтов, которые постоянно возникали между этими железными дорогами, а должным образом ограждено (на пересечении установлены ворота, перекрывающие Валлийскую линию) и включено в Европейскую систему сигнализации и безопасности (ERTMS ). Дорога участвует в маркетинговой программе «Великие узкоколейки Уэльса».

Литература

• Boyd James I.C. Narrow Gauge Railways in South Caernarvonshire — Volume 2: The Welsh Highland Railway. Oxford, 1989.

Отрывок, характеризующий Валлийская нагорная железная дорога

– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.