Валлих, Натаниэл

Натаниэл Валлих
англ. Nathaniel Wallich
Литография Т. Магуайра с портрета работы Дэниэла Макни
Дата рождения:	28 января 1786(1786-01-28)
Место рождения:	Копенгаген, Дания
Дата смерти:	28 апреля 1854(1854-04-28) (68 лет)
Место смерти:	Лондон, Англия
Научная сфера:	Ботаника
Место работы:	Ботанический сад в Калькутте
Альма-матер:	Королевская академия хирургов в Копенгагене
Научный руководитель:	Мартин Валь
Известен как:	исследователь флоры Индийского субконтинента

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Wall.». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Wall.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI

Ната́ниэл (или Натан, или Натан-Волф, или Натан бен Волф, или Натанаэл) Ва́ллих (или Волф Валлих) (англ. Nathaniel Wallich) — датский и английский хирург и ботаник первой половины XIX века.

Начало пути

При рождении получил имя Натан бен Волф (его отец Волф бен Валлих (или Волф Валлих) был торговцем, перебравшимся в конце XVIII века из голштинского города Альтона вблизи Гамбурга — в Копенгаген). Позднее Натан Бен Волф принял имя Натан Валлих, а когда повзрослел — Натаниэл.

Валлих получил диплом Королевской академии хирургов в Копенгагене, где он изучал ботанику у Мартина Валя, а затем — место хирурга в Серампуре в Датской Индии, с 1755 по 1845 годы известном под названием Фредериксногор (дат. Frederiksnagore). Он отплыл в Индию через Мыс Доброй Надежды в апреле 1807 года и прибыл в Серампур в ноябре.

Индия

Союз Дании с наполеоновской Францией в итоге привёл к тому, что многие датские колонии были аннексированы британцами, в том числе и Фредериксногор. Британская Ост-Индская компания утвердилась во Фредериксногоре, Валлих был заключён в тюрьму. В 1809 году он был освобождён под честное слово. В августе 1814 года Валлих стал помощником хирурга в Ост-Индской компании, а в декабре 1814 года заступил на место ушедшего в отставку руководителя Индийского музея. Позднее Валлих был назначен помощником Уильяма Роксбурга, ботаника Ост-Индской компании в Калькутте, прозванного «отцом индийской ботаники».

С 1813 года он проявил большой интерес к растительности Индии, совершил экспедиции в Непали нижнюю Бирму, объехал Западную Индию. Будучи членом Азиатского общества, Валлих в письме Совету общества 2 февраля 1814 года предложил создать музей общества, свои услуги и некоторые предметы из собственной коллекции. Общество горячо поддержало это предложение и решило создать музей, назначив Валлиха почётным куратором, а затем и директором Восточного музея Азиатского общества, как он стал называться. Сейчас этот музей — один из старейших в мире, а в то время это был первый музей такого рода в Азии.

Доктор Натаниэл Валлих возглавил музей 1 июня 1814 года. Музей был создан и быстро рос под руководством своего основателя и с помощью других дарителей. Большинство меценатов были европейцами, за исключением одного индийца, Бабу Рамкамала Сена (англ. Ramkamal Sen), первоначально коллектора, а затем первого из индийцев секретаря Азиатского общества.

Валлих был назначен также управляющим ботаническим садом Ост-Индской компании в Калькутте, сначала временно, а затем и окончательно. Он перебрался в Калькутту в 1817 году и служил там до 1842 года.

Вместе с Уильямом Кэри он принял на себя издание Flora indica Роксбурга (Серампур, 1820).

В 1828 году Валлих привёз в Европу около 8 000 собранных им образцов индийских растений, которые были потом распределены по разным публичным гербариям Европы и Америки. Тогда же он подготовил каталог растений калькуттского сада из более чем 20 000 гербарных образцов.

Необходимость лечения принудила Валлиха 1811—1813 годы провести в более умеренном климате Маврикия, где, однако, он продолжал свои исследования.

В 1822 году по просьбе своего друга сэра Стемфорда Раффлза он прибыл в Сингапур для устройства там ботанического сада, но по неизвестным причинам вернулся в Калькутту в следующем году.

Научные достижения

Валлих участвовал во многочисленных экспедициях. В 1825—1827 годах он исследовал леса Западной Индии, объездил Аву и Бирманскую область.

Одной из самых больших заслуг Валлиха в области исследования растений была та помощь, которую он регулярно представлял множеству охотников за растениями, которые останавливались в Калькутте по дороге в Гималаи.

В своем Tentamen Floræ Nepalensis Illustratæ (vol. I—II, Калькутта, 1824—1826) Валлих впервые познакомил учёный мир с почти неизвестной до него растительностью Непала.

В трёх томах главного труда Валлиха — Plantæ Asiaticæ rariores, or, Descriptions and figures of a select number of unpublished East Indian plants (vol. I—III, London : Treuttel and Würtz, 1830—1832) — содержатся 300 таблиц in folio, выполненных в технике литографии; из них 295 ботанических иллюстраций и 105 карт. Были использованы работы художников, нанятых калькуттским ботаническим садом: 146 рисунков принадлежат Горачанду (англ. Gorachand), 109 — Вишнуперсауду (англ. Vishnupersaud) и 1 — Рунгиа (англ. Rungiah) (этот художник был нанят Робертом Уайтом (англ. Robert Wight), директором ботанического сада в Мадрасе). Три таблицы были созданы ботаником Уильямом Гриффитом (англ. William Griffith), остальные — Джоном Кларком. Было сделано всего двести пятьдесят экземпляров этой работы, из которых 40 были приобретены Ост-Индской компанией. В 1835 году Валлих, Уильям Гриффит и геолог Джон Макклелланд (англ. John McClelland) были направлены в провинцию Ассам для ознакомления с тамошними чайными плантациями и оценки перспектив выращивания чая. Во время этой поездки, организованной Чайным комитетом, обострились отношения между Валлихом и Гриффитом. Валлих обвинил Гриффита в сокрытии некоторых растений, которые тот собрал. Гриффит жаловался на Валлиха: «Я повторяю то, что я уже часто говорил: совершенно невозможно жить рядом с таким человеком, он представляет собой комплекс слабостей, предрассудков и тщеславия». Эти взаимоотношения нашли своё отражение в записках Макклелланда в Калькуттском журнале естественной истории и будущей переработке Гриффитом замыслов Валлиха в Ботаническом саду в Калькутте.

Валлих был ответственным за упаковку образцов растений, которые пересылались в Англию через калькуттский сад, и в течение времени он разработал ряд новаторских методов упаковки, в том числе упаковку семян в коричневый сахар. Сахар очень хорошо сохранял и защищал семена во время перевозки по морю; этот метод сохранялся вплоть до внедрения ящика Уорда (англ. Wardian case).

Валлих проявлял искренний интерес к индийскому искусству и истории. Будучи первым директором Восточного музея Азиатского общества (который сегодня называется Индийским музеем), он привлекал к работе индийских художников, хотел, чтобы они подписывали свои произведения (однако, это так и не было осуществлено). В течение 1837 и 1838 годов профессор Натаниэл Валлих читал лекции в Калькуттском медицинском колледже.

Валлих покинул Калькутту в апреле 1842 года, через Мыс Доброй надежды он уехал в Европу. Его место недолго занимал Йоахим Отто Фойгт (1795—1843), а затем управлять садом был назначен Уильям Гриффит.

Валлих был почётным доктором Университета Копенгагена и членом Датской королевской академии наук и литературы (дат. Kongelige Danske Videnskabernes Selskab).

В отставку Валлих вышел в 1847 году и жил в Лондоне до самой кончины семь лет спустя. Похоронен на кладбище в Кенсал Грин (англ. Kensal Green).

Сын Натаниэла Валлиха — Джордж Чарлз Валлих (1815—1899) — стал врачом и биологом, был награждён медалью Линнея. Джордж Чарлз Валлих — автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «G.C.Wall.». См. список таких названий на сайте «The International Plant Names Index».

Названы в честь Натаниэла Валлиха

В 1819 году Уильям Роксбург назвал именем Валлиха один из родов семейства Пальмовые — Валлихия (Wallichia) Roxb.

Виды животных и растений, названные в честь Натаниэла Валлиха:

• Brahmaea wallichii — Брамея Валлиха. Ночная бабочка из Центральной и Восточной Азии.
• Catreus wallichii — Фазан Валлиха. Гималаи.
• Clerodendrum wallichii — Клеродендрум Валлиха
• Convolvulus wallichianus — Вьюнок Валлиха
• Debregeasia wallichiana — Дебрегеасия Валлиха
• Dombeya wallichii — Домбея Валлиха
• Dryopteris wallichiana — Щитовник Валлиха
• Geranium wallichianum — Герань Валлиха
• Hoya wallichii — Хойя Валлиха
• Ligusticum wallichii — Лигустикум Валлиха
• Nageia wallichiana — Нагейя Валлиха
• Pinus wallichiana — Сосна Валлиха, или Сосна веймутова гималайская, или Сосна гималайская
• Rotala wallichii — Ротала Валлиха
• Rubus wallichii — Рубус Валлиха
• Schima wallichii — Схима Валлиха
• Schefflera wallichiana — Шеффлера Валлиха
• Taxus wallichiana — Тис Валлиха
• Ulmus wallichiana — Вяз Валлиха
• Valeriana wallichii — Валериана Валлиха

Научные труды

• Prodromus florae Nepalensis :sive Enumeratio vegetabilium quae in itinere per Nepaliam proprie dictam et regiones conterminas, ann. 1802—1803. Detexit atque legit d. d. Franciscus Hamilton, (olim Buchanan) Accedunt plantae a. d. Wallich nuperius missae /Secundem methodi naturalis normam disposuit atque descripsit David Don. Londini : J. Gale, 1825.
• Plantæ Asiaticæ rariores, or, Descriptions and figures of a select number of unpublished East Indian plants (vol. I—III, London : Treuttel and Würtz, 1830—1832; [www.botanicus.org/item/31753000666260 Т. 1], [www.botanicus.org/item/31753000666278 Т. 2], [www.botanicus.org/item/31753000666286 Т. 3]

Ссылки

• Валлих, Натанаэль // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. Проверено 3 декабря 2008 г.
• [www.indianmuseumkolkata.org/wallich.html Индийский музей]

Отрывок, характеризующий Валлих, Натаниэл

– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.