Валли, Алида

Алида Валли
Alida Valli
1947 г.
Имя при рождении:	Баронесса Алида Мария Лаура Альтенбургер фон Маркенштайн-Фрауэнберг
Дата рождения:	31 мая 1921(1921-05-31)
Место рождения:	Пула, Истрия, Италия (ныне Хорватия)
Дата смерти:	22 апреля 2006(2006-04-22) (84 года)
Место смерти:	Рим, Италия
Профессия:	актриса
Карьера:	1934—2002

Алида Валли (итал. Alida Valli, наст. имя баронесса Алида Мария Лаура Альтенбургер фон Маркенштайн-Фрауэнберг, нем. Alida Maria Laura Altenburger von Marckenstein u. Frauenberg; 31 мая 1921 — 22 апреля 2006) — итальянская актриса.

Биография

В 15 лет Алида переехала в Рим, где поступила в Экспериментальный киноцентр, занимавшийся подготовкой киноактёров и режиссёров. Её кинодебют состоялся в Италии в 1934 году в фильме «Треуголка», а первого успеха она достигла в 1939 году после выхода на экраны картины «Три тысячи фунтов в месяц». После многих комедийных ролей Валли успешно проявила себя как драматическая актриса в фильме «Маленький старинный мирок» (1941). В годы Второй мировой войны Валли продолжала сниматься, закрепив за собой звание кинозвезды главными ролями в фильмах «Аддио Кира» (1942) и «Мы, живые» (1942), снятых по автобиографическому роману «Мы — живые» эмигрантки из СССР Алисы Розенбаум, а также «Сегодня ничего нового» (1942).

В 1944 году Валли вышла замуж за художника и композитора Оскара де Мэйо, от которого родила двух сыновей: Карло и Ларри. В 1952 пара рассталась.

В конце 1940-х годов её заметил голливудский продюсер Дэвид Селзник, который решил сделать из Валли вторую Ингрид Бергман. В Голливуде Алида Валли появилась в нескольких фильмах, среди которых «Дело Парадайна» (1947) Альфреда Хичкока и «Третий человек» (1949) Кэрола Рида. Но из-за финансовых проблем компании Селзника иностранный опыт Валли не имел большого успеха.

В начале 1950-х годов она вернулась в Европу, где позже снялась во многих итальянских и французских фильмах.

На Венецианском кинофестивале 1997 года актриса была удостоена почётного «Золотого льва» за её многолетнюю карьеру в кино. Последний раз на киноэкранах Валли появилась в 2002 году в фильме «Страстная неделя» с Мирой Сорвино в главной роли.

В Италии Валли была известна также как и театральная актриса. У неё были роли в пьесах «Росмерсхольм» Генрика Ибсена, «Генрих IV» Луиджи Пиранделло, «Эпитафия Джорджу Диллону» Джона Осборна и «Вид с моста» Артура Миллера.

Алида Валли умерла в своём доме в Риме в возрасте 84 лет. Мэр Рима Вальтер Вельтрони после её смерти сказал: «Итальянское кино потеряло одно из самых своих ярких и выразительных лиц». Валли была похоронена на римском кладбище Верано.

Избранная фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
1946	ф	Евгения Гранде	Eugenia Grandet	Евгения Гранде
1947	ф	Дело Парадайна	The Paradine Case	миссис Маддалена Анна Парадайн
1949	ф	Третий человек	The Third Man	Анна Шмидт
1953	ф	Мы — женщины	Siamo donne	в роли самой себя
1954	ф	Чувство	Senso	графиня Ливия Серпьери
1957	ф	Крик	Il grido	Ирма
1958	ф	Человек в коротких штанишках	L'uomo dai calzoni corti	Каролина
1960	ф	Глаза без лица	Les yeux sans visage	Луиза
1961	ф	Столь долгое отсутствие	Une aussi longue absence	Тереза Ланглуа
1967	ф	Царь Эдип	Edipo re	Меропа
1970	ф	Стратегия паука	Strategia del ragno	Драйфа
1972	ф	Первая ночь покоя	La prima notte di quiete	Марчелла Абати
1976	ф	Двадцатый век	Novecento	Ида Кантарелли Пьоппи
1976	ф	Перевал Кассандры	Cassandra Crossing	миссис Чедвик
1977	ф	Суспирия	Suspiria	мисс Таннер
1979	ф	Луна	La luna	мать Джузеппе
1980	ф	Инферно	Inferno	Кэрол
1981	ф	Сезон мира в Париже	Sezona mira u Parizu	хозяйка отеля
1995	ф	Месяц у озера	A Month by the Lake	синьора Фашиоли
1997	ф	Экран-убийца	Fatal Frames	графиня Алессандра Мирафиори

Ссылки

• [www.alidavalli.net/ Сайт Алиды Валли]
• [www.guardian.co.uk/obituaries/story/0,,1759714,00.html Некролог] в The Guardian. 25 апреля 2006.
• [www.nytimes.com/2006/04/25/movies/25valli.html?scp=1&sq=alida+valli&st=nyt Некролог] в The New York Times. 25 апреля 2006.

Отрывок, характеризующий Валли, Алида

На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.