Вальден, Павел Борисович

Павел Борисович Вальден
Дата рождения	3 августа 1887(1887-08-03)
Место рождения	Симбирск, Российская империя
Дата смерти	28 сентября 1948(1948-09-28) (61 год)
Место смерти	Москва, Советский Союз
Принадлежность	Российская империя Российская империя СССР СССР
Годы службы	1905—1943
Звание
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России
Награды и премии

Павел Борисович Вальден (3 августа 1887 года, Симбирск — 28 сентября 1948 года, Москва) — российский и советский военный деятель, генерал-майор танковых войск.

Биография

Из дворян, сын полковника. Образование получил в Нижегородском графа Аракчеева кадетском корпусе. В службу вступил в 1905. Окончил Павловское военное училище в 1907 по 1-му разряду. Выпущен подпоручиком (производство и старшинство 14 июня 1907) в лейб-гвардии 2-й стрелковый батальон (25 августа 1910 батальон развёрнут в лейб-гвардии 2-й стрелковый Царскосельский полк). Поручик гвардии в 1911.

Участник мировой войны. Младший офицер, начальник команды пеших разведчиков, командир роты того же полка. В ноябре 1914 года был контужен в голову и ранен пулей в верхнюю часть левого бедра с последующей ампутацией левой ноги. Штабс-капитан гвардии в 1915, капитан гвардии в 1916, полковник в 1917. В конце 1917 — начале 1918 выборный командир 2-го гвардейского стрелкового резервного полка (бывшего лейб-гвардии 2-го стрелкового Царскосельского резервного). В конце октября 1917 года, во время мятежа Керенского — Краснова, на собрании представителей полка и гарнизона Царского Села был избран начальником штаба революционных войск в районе Пулкова (при командующем Петроградским военным округом подполковнике М. А. Муравьёве и военкоме К. С. Еремееве) и фактически руководил боями на Пулковских высотах против наступавших на Петроград войск под командованием генерала П. Н. Краснова.

В своих воспоминаниях Троцкий Л. Д. так характеризует полковника Вальдена: «Этот Вальден был типичный полковник, и что в нём говорило, когда он шел за нас, я до сих пор не понимаю. Полковник он был немолодой, много раз раненый. Чтобы он нам сочувствовал, этого быть не могло, потому что он ничего не понимал. Но, по-видимому, у него настолько была сильна ненависть к Керенскому, что это внушало ему временную симпатию к нам».

А вот что о нём писал Ф. Ф. Раскольников: «Тов. Вальден был одним из первых военспецов, честно послуживших Советской власти. Его имя не пользовалось широкой известностью ни до, ни после Октябрьской революции. Но в самый тяжелый её момент, когда нас преследовали временные неудачи, угрожавшие погубить все дело, этот скромный военный работник самоотверженно и бескорыстно пришел нам на помощь своими знаниями и всем боевым опытом штаб-офицера».

Позднее снова командовал прежним полком (утвержден в должности Л. Д. Троцким).

С апреля 1918 года служил в РККА: инструктор стрелкового и пулемётного дела; начальник стрельбища и инспектор оружия стрельбища Петроградского гарнизона (1918—1922), преподаватель стрелково-пулеметного дела кавалерийской школы, затем курсов усовершенствования командного состава мотомеханизированных войск. На 15 января 1932 командир-руководитель Ленинградских бронетанковых курсов усовершенствования и переподготовки комсостава им. Бубнова. Одновременно преподаватель Военно-технической академии РККА (1922—1934). С 1934 преподаватель Военной академии механизации и моторизации РККА. Полковник с 20 февраля 1938. Генерал-майор танковых войск (с 11 марта 1944; по другим данным — с 08 марта 1944). Уволен в отставку по болезни 13 марта 1948. Умер в Москве. Похоронен на Введенском кладбище (участок № 10).

Награды

В РИА: Орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Орден Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом. Орден Святой Анны 2-й степени с мечами. Орден Святого Станислава 2-й степени с мечами. Георгиевское оружие (высочайший приказ от 1 июня 1915).

В РККА: ордена Ленина, Красного Знамени, Красной Звезды, медали «ХХ лет РККА», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-45 гг.».

Литература

• Поликарпов В. Подвиг полковника Вальдена // Неделя, 1971, № 44;
• Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов 1917-1920. Москва, 1988;
• Волков С. В. Трагедия русского офицерства. Москва, 2001.

Ссылки

• [rosgenea.ru/?alf=3&serchcatal=%C2%E0%EB%FC%E4%E5%ED&r=4 Центр генеалогических исследований]

Отрывок, характеризующий Вальден, Павел Борисович

– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.