Валье-Инклан, Рамон Мария дель

Рамон Мария дель Валье-Инклан

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Рамóн Мари́я дель Вáлье-Инклáн (исп. Ramón María del Valle-Inclán y de la Peña; 28 октября 1866, Вильянуэва-де-Ароса, Понтеведра — 5 января 1936, Сантьяго-де-Компостела) — испанский писатель, одна из крупнейших фигур многонациональной испанской культуры конца XIX — 1-й трети XX веков.

Биография

Знатного дворянского происхождения, хотя из обедневшего рода. Внук либерального журналиста, сын либерального писателя, сторонников галисийского возрождения. Учился в Понтеведре, затем изучал право в университете Саньяго де Компостела, параллельно занимался рисованием в Школе искусств и ремесел. Путешествовал по Латинской Америке, познакомился с Рубеном Дарио. С 1896 года обосновался в Мадриде. Крупнейшая фигура поколения 98 года. Активно участвует в литературной жизни столичной богемы, много публикуется в периодике. Снова путешествует по Латинской Америке.

С 1924 года встал в оппозицию диктаторскому режиму Примо де Риверы. В 1929 году был заключён в мадридскую тюрьму. Примкнул к Радикальной республиканской партии. В 1932 году республиканское правительство назначило Валье-Инклана хранителем национального художественного наследия, директором музея в Аранхуэсе. Почетный президент Ассоциации друзей СССР. В 1933 году назначен директором Школы изящных искусств в Риме. В 1935 году вернулся в Испанию, участвовал в Первом международном конгрессе писателей в защиту культуры. Затем перебрался в Сантьяго-де-Компостела и через несколько месяцев скончался от рака в одной из лечебниц.

Творчество

Произведения первого периода (до 1905—1906 годов) близки к испаноязычному модернизму. Второй период (до 1919—1920 годов) — время исторических романов, драм об испанской «глубинке» и испанском характере. В произведениях третьего периода — эсперпенто («страшилках») для театра кукол, романе-памфлете «Тиран Бандерас» (1926), цикле романов об испанской истории 2-й половины XIX века — господствует фарс и гротеск.

Много переводил — Эса ди Кейроша с португальского, А. Дюма — с французского и др.

Произведения

Романы

• La cara de Dios (1900)
• Sonata de otoño (1902)
• Sonata de estío (1903)
• Sonata de primavera (1904)
• Flor de santidad (1904)
• Sonata de invierno (1905)
• Серия La guerra carlista: Los cruzados de la Causa (1908); El resplandor de la hoguera (1909); y Gerifaltes de antaño (1909)
• Una tertulia de antaño (1909)
• En la luz del día (1917)
• Tirano Banderas (1926)
• Fin de un revolucionario. Aleluyas de la Gloriosa (1928)
• Серия El ruedo ibérico: La corte de los milagros (1927); ¡Viva mi dueño! (1928); Baza de espadas: vísperas septembrinas (1932, не завершен); y El trueno dorado (1936, сохранился лишь фрагмент)

Повести

• Femeninas (1895)
• Epitalamio (1897)
• Corte de amor (1903)
• Jardín umbrío (1903)
• Jardín novelesco (1905)
• Historias perversas (1907)
• Corte de amor. Florilegio de honestas y nobles damas (1908)
• Cofre de sándalo (1909)

Театр

• Cenizas (1899)
• Серия Comedias bárbaras:Águila de blasón (1907); *Romance de lobos (1908); y Cara de plata (1923)
• El marqués de Bradomín. Coloquios románticos (1907)
• El yermo de las almas (1908)
• Cuento de abril (1910)
• La cabeza del dragón (1910)
• Voces de gesta (1911)
• El embrujado (1912)
• La marquesa Rosalinda (1912)
• Divinas palabras. Tragicomedia de aldea (1919)
• Luces de bohemia (1920)
• Farsa de la enamorada del rey (1920)
• Farsa y licencia de la Reina Castiza (1920)
• Los cuernos de don Friolera (1921)
• ¿Para cuándo son las reclamaciones diplomáticas? (1922)
• La rosa de papel (1924)
• La cabeza del Bautista (1924)
• Tablado de marionetas para educación de príncipes (1926)
• El terno del difunto (1926)
• Ligazón. Auto para siluetas (1926)
• La hija del capitán. Esperpento (1927)
• Sacrilegio. Auto para siluetas (1927)
• Retablo de la avaricia, la lujuria y la muerte (1927)
• Martes de carnaval. Esperpentos (1930)

Поэзия

• Aromas de leyenda (1907)
• La pipa de kif (1919)
• El pasajero. Claves líricas (1920)
• Claves líricas (1930, собрание стихотворений)

Другие жанры

• Las mieles del rosal (1910, избранные новеллы)
• La lámpara maravillosa (1916, эссе)
• La medianoche. Visión estelar de un momento de guerra (1916, хроники)
• Flores de almendro (1936, избранные новеллы)

Публикации на русском языке

• Избранные произведения в 2-х тт. — Л.: Художественная литература, 1986.

Литература

• Gómez de la Serna R. Don Ramón María del Valle-Inclán. — Madrid: Espasa-Calpe, 1959.
• Schiavo L. Valle-Inclán, hoy: estudios críticos y bibliográficos. — Alcalá de Henares: Universidad de Alcalá, Servicio de Publicaciones, 1993.

Ссылки

• [www.amigosdevalle.com/index.html Сайт Общества друзей Валье-Инклана]

Отрывок, характеризующий Валье-Инклан, Рамон Мария дель

– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.