Валье-дель-Каука
Поделись знанием:
Координаты: 3°25′ с. ш. 76°31′ з. д. / 3.417° с. ш. 76.517° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=3.417&mlon=-76.517&zoom=12 (O)] (Я)
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
| |||
| Страна | |||
|---|---|---|---|
| Статус |
департамент | ||
| Включает |
5 провинций, 42 муниципалитета | ||
| Административный центр | |||
| Дата образования |
1910 | ||
| Официальный язык |
испанский | ||
| Население (2005) |
4 060 196[1] (3-е место) | ||
| Плотность |
183,39 чел./км² (6-е место) | ||
| Площадь |
22 140 км² | ||
|
| |||
|
| |||
| Часовой пояс | |||
| Код ISO 3166-2 |
CO-VAC | ||
| [www.valledelcauca.gov.co Официальный сайт] | |||
Ва́лье-дель-Ка́ука (исп. Valle del Cauca) — один из департаментов Колумбии. Располагается на западе страны, омывается Тихим океаном. Административный центр — город Кали.
Содержание
Административное деление
Департамент Валье-дель-Каука состоит из 5 провинций, которые делятся на 42 муниципалитета:
Провинции
| Северная (Norte) | Центральная (Centro) | Южная (Sur) |
|---|---|---|
|
|
|
| Восточная (Oriente) | Западная (Occidente) |
|---|---|
|
|
Муниципалитеты
| № | Флаг | Муниципалитеты | Провинции | Площадь, км² |
Население, чел. (2010) |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 |  |
Алькала (Alcalá) | Северная (Norte) | 64 | 17 568 |
| 2 |  |
Ансермануэво (Ansermanuevo) | Северная (Norte) | 346 | 20 692 |
| 3 |  |
Архелия (Argelia) | Северная (Norte) | 87 | 6 693 |
| 4 |  |
Боливар (Bolívar) | Северная (Norte) | 780 | 15 360 |
| 5 |  |
Картаго (Cartago) | Северная (Norte) | 279 | 124 831 |
| 6 |  |
Эль-Агуила (El Águila) | Северная (Norte) | 244 | 10 689 |
| 7 |  |
Эль-Каиро (El Cairo) | Северная (Norte) | 283 | 9 356 |
| 8 |  |
Эль-Довио (El Dovio) | Северная (Norte) | 383 | 9 548 |
| 9 |  |
Ла-Унион (La Unión) | Северная (Norte) | 121 | 31 798 |
| 10 |  |
Ла-Виктория (La Victoria) | Северная (Norte) | 278 | 14 134 |
| 11 |  |
Обандо (Obando) | Северная (Norte) | 213 | 14 380 |
| 12 |  |
Ролданильо (Roldanillo) | Северная (Norte) | 217 | 34 698 |
| 13 |  |
Торо (Toro) | Северная (Norte) | 166 | 15 913 |
| 14 |  |
Уллоа (Ulloa) | Северная (Norte) | 45 | 5 745 |
| 15 |  |
Версальес (Versalles) | Северная (Norte) | 352 | 8 270 |
| 16 |  |
Сарсаль (Zarzal) | Северная (Norte) | 362 | 40 983 |
| 17 |  |
Андалусия (Andalucía) | Центральная (Centro) | 168 | 18 136 |
| 18 |  |
Буга (Buga) | Центральная (Centro) | 832 | 116 893 |
| 19 | Бугалагранде (Bugalagrande) | Центральная (Centro) | 374 | 21 601 | |
| 20 |  |
Дариен (Darién) | Центральная (Centro) | 1 154 | 15 497 |
| 21 | Эль-Керрито (El Cerrito) | Центральная (Centro) | 466 | 54 598 | |
| 22 |  |
Хинебра (Ginebra) | Центральная (Centro) | 313 | 19 268 |
| 23 | Гуакари (Guacarí) | Центральная (Centro) | 200 | 31 802 | |
| 24 |  |
Рестрепо (Restrepo) | Центральная (Centro) | 237 | 15 805 |
| 25 |  |
Риофрио (Riofrío) | Центральная (Centro) | 280 | 17 376 |
| 26 | Сан-Педро (San Pedro) | Центральная (Centro) | 478 | 15 784 | |
| 27 |  |
Трухильо (Trujillo) | Центральная (Centro) | 221 | 18 667 |
| 28 |  |
Тулуа (Tuluá) | Центральная (Centro) | 911 | 187 275 |
| 29 | Ётоко (Yotoco) | Центральная (Centro) | 321 | 15 563 | |
| 30 |  |
Канделария (Candelaria) | Южная (Sur) | 285 | 70 296 |
| 31 |  |
Кали (Cali) | Южная (Sur) | 562 | 2 119 908 |
| 32 | Дагуа (Dagua) | Южная (Sur) | 886 | 35 270 | |
| 33 | Флорида (Florida) | Южная (Sur) | 378 | 56 008 | |
| 34 |  |
Хамунди (Jamundí) | Южная (Sur) | 655 | 120 000 |
| 35 |  |
Ла-Кумбре (La Cumbre) | Южная (Sur) | 235 | 11 122 |
| 36 |  |
Пальмира (Palmira) | Южная (Sur) | 1 123 | 284 470 |
| 37 |  |
Прадера (Pradera) | Южная (Sur) | 407 | 48 843 |
| 38 |  |
Юмбо (Yumbo) | Южная (Sur) | 222 | 92 192 |
| 39 |  |
Вихес (Vijes) | Южная (Sur) | 122 | 9 787 |
| 40 |  |
Каикедония (Caicedonia) | Восточная (Oriente) | 169 | 30 947 |
| 41 |  |
Севилья (Sevilla) | Восточная (Oriente) | 639 | 47 872 |
| 42 |  |
Буэнавентура (Buenaventura) | Западная (Occidente) | 6 078 | 328 794 |
Экономика
Валье-дель-Каука — один из ключевых департаментов в экономике страны. Вследствие своего выгодного географического положения неформально именуется «воротами в Тихий океан». Здесь располагается город Буэнавентура — крупнейший тихоокеанский порт Колумбии.
Достопримечательности
- Водохранилище Калима — живописное искусственное озеро, одно из крупнейших в стране.
Напишите отзыв о статье "Валье-дель-Каука"
Примечания
- ↑ [www.dane.gov.co/files/censo2005/regiones/valle/valle.pdf Resultados censo general 2005 — Valle del Cauca] (исп.). [www.webcitation.org/65s6dYqxh Архивировано из первоисточника 2 марта 2012].
Ссылки
- Валье-дель-Каука // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
- [www.colombia.su/Geografi/valle.html Русская страница о департаменте Валье-дель-Каука]
|
Это заготовка статьи о Колумбии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья Valle del Cauca (исп.) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
Отрывок, характеризующий Валье-дель-Каука
Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
