Валюсинский, Всеволод Вячеславович
Поделись знанием:
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.
Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
| Всеволод Вячеславович Валюсинский | |
| Псевдонимы: |
Досик |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Северный Кавказ |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
писатель, учитель |
| Жанр: | |
| Дебют: |
«Пять бессмертных» (1928) |
Всеволод Вячеславович Валюсинский (1899—1935) — русский советский писатель-фантаст.
Биография
Родился в семье акцизного контролёра В. И. Недзвецкого 19 (31) мая 1899 года в Онеге.
С детства проявлял незаурядные способности, учился сначала дома, в городскую школу пошел сразу в четвёртый класс. Окончив школу, занимался самообразованием, сумел приобрести энциклопедические знания.
Работал школьным учителем[1] в Онеге, преподавал химию, физику, алгебру, рисование и физкультуру в школе. В конце 1920-х годов переехал в Архангельск. Там также работал в школе, сотрудничал в областной газете «Волна».
Увлекался живописью. Две написанные им картины были подарены Онежской трудовой школе второй ступени. Был страстным охотником и рыболовом, исходил пешком весь Онежский край.
В начале 1930-х годов уехал на Северный Кавказ, в Дагестан, где также работал учителем и путешествовал. 30 июня 1935 года, возвращаясь с охоты, погиб в результате случайного выстрела из собственного охотничьего ружья.
Творчество
В 1928 году написал свой первый фантастический роман «Пять бессмертных» о жизни советских ученых через 200 лет. Действие следующего его фантастического романа «Большая земля» (1931) происходит в Англии и в Онежском крае. Сюжет романа развивается вокруг открытия «минима-гормона» — вещества, уменьшающего размеры живых существ в десятки раз. Оба романы — типичные образцы ранней советской «революционной» фантастики на тему классовой борьбы, в которой обильно представлены соответствующие штампы.
Написал также научно-популярные книги «Северный олень» и «Лесные вредители», которые вышли в Архангельске в 1931 году.
В конце жизни работал над романом «Золотой метеор», рукопись которого была утеряна.
Публикации
- Валюсинский В. Пять бессмертных. — Харьков: Пролетарий, 1928. — 416 с. — 4000 экз.
- Валюсинский В. Большая земля. — Л.: Обл. изд-во, 1931. — 212 с. — 50 000 экз.
- Валюсинский В. Лесные вредители. — Архангельск: Госиздат, 1931. — 56 с. — 10 000 экз.
- Валюсинский В. Северный олень. — Архангельск, 1931. — 56 с.
- Валюсинский В. Большая земля // Прекрасные катастрофы. — Ставрополь: Ставропольское кн. изд-во, 1990. — 494 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-7644-0111-9.
- Валюсинский В. Большая земля. — Екатеринбург: Тардис, 2011. — 220 с. — 800 экз.
- Валюсинский В. Пять бессмертных: Книга первая. — Екатеринбург: Тардис, 2011. — 156 с. — 800 экз.
- Валюсинский В. Пять бессмертных: Книга вторая. — Екатеринбург: Тардис, 2011. — 160 с. — 800 экз.
Напишите отзыв о статье "Валюсинский, Всеволод Вячеславович"
Примечания
- ↑ По данным одного из биографов, И. Г. Халымбаджи, работал также кустарём-механиком (см. [cpllindengrove.com/AUTHORS/V/VALUSINS.V/VALUSINS.HTM Валюсинский, Всеволод Вячеславович] // Энциклопедия фантастики: Кто есть кто / Под ред. Вл. Гакова. — Минск: ИКО «Галаксиас», 1995. — 694 с. — ISBN 985-6269-01-6. ).
Литература
- Боровой В. Северный Жюль Верн: к 40-летию гибели советского писателя-фантаста Всеволода Валюсинского // Советская Онега. — 1975. — 6 ноября.
Ссылки
- [cpllindengrove.com/AUTHORS/V/VALUSINS.V/VALUSINS.HTM Валюсинский, Всеволод Вячеславович] // Энциклопедия фантастики: Кто есть кто / Под ред. Вл. Гакова. — Минск: ИКО «Галаксиас», 1995. — 694 с. — ISBN 985-6269-01-6.
- [writers.aonb.ru/map/onega/valus.htm Литературная карта Архангельской области. Валюсинский Всеволод Вячеславович]
- Окулов В. [bvi.rusf.ru/encyc/okul_v.htm#valyu Пространство поиска беспредельно. Всеволод Валюсинский]
|
Это заготовка статьи о писателе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о научной фантастике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Валюсинский, Всеволод Вячеславович
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.
Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
Категории:
- Родившиеся 31 мая
- Родившиеся в 1899 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Онеге
- Умершие 30 июня
- Умершие в 1935 году
- Писатели по алфавиту
- Русские писатели XX века
- Писатели СССР
- Писатели России по алфавиту
- Писатели-фантасты СССР
- Писатели-фантасты России
- Жертвы несчастного случая
- Умершие от огнестрельного оружия
- Писатели России XX века
