Вал (учения, 1977)
«Вал-77» — комбинированные учения союзных флотов, сухопутных и воздушно-десантных войск, проводившиеся летом 1977 года.
Цели учений
На оперативно-тактических учениях союзных флотов «Вал-77» изучались вопросы овладения проливной зоной совместными усилиями сухопутных войск, ВМФ, ВВС и ПВО. Материалы исследования по этим вопросам в дальнейшем изучались и обобщались[1].
Нововведения
Под руководством Штаба Объединенных Вооруженных Сил и с участием Генеральных (Главных) штабов союзных армий издано Руководство по организации и проведению совместных учений в Объединённых Вооружённых Силах, которое с 1 января 1976 года было введено в действие и вместе с соответствующими методическими пособиями, руководствами и инструкциями оказало большую помощь генералам и офицерам в совершенствовании методов подготовки штабов и обучения войск[1].
Оценки
Джеффри Саймон, Старший научный сотрудник Американского Национального университета обороны, в своей книге «Силы Варшавского договора», называет учения «Вал-77» „самыми громадными учениями на Балтике начиная с 1974 года“. Также он отмечает что комбинированные учения «Вал-77» были проведены без лишнего шума и помпы, несмотря на то что в них участвовало 200 судов и 100 летательных аппаратов горизонтального и вертикального взлёта. Под общим руководством командующего Силами Варшавского договора Маршала Советского Союза В. Г. Куликова был десантирован крупномасштабный морской десант (около 5 — 6 тыс. морских пехотинцев) на остров Узедом в дельте Одера. От 12 до 15 советских и польских самолётов военно-транспортной авиации осуществили выброску около полутора тысяч десантников в тыл восточногерманским оборонявшимся. Помимо того, силами специального назначения, десантированными с 30 советских и польских вертолётов был зачищен участок береговой линии, куда вскоре с советских, восточногерманских и польских десантных кораблей был высажен трёхтысячный морской десант на плавающих бронетранспортёрах и танках[2]. При этом следует отметить, что в захвате острова Узедом участвовала морская пехота всех трёх государств Варшавского договора, имеющих такой род войск. Об этом в ежегодном обзоре Советских Вооружённых сил пишет датский аналитик П. Х. Расмуссен, указывая при этом 40, а не 30 десантных транспортов[3].
Последующие события
Вскоре после учений отряд кораблей Балтийского флота в составе: БПК «Бдительный», «Дружный» и танкера «Лена» (командир отряда — капитан 1 ранга В. Г. Егоров), заходил в порт Гаваны. На борту «Бдительного» главнокомандующий ВМФ СССР Адмирал Флота Советского Союза С. Г. Горшков принимал Фиделя Кастро[4].
Напишите отзыв о статье "Вал (учения, 1977)"
Примечания
- ↑ 1 2 Блек М. Наш опыт организации и проведения контроля боевой готовности // Штаб Объединенных Вооруженных Сил Организации Варшавского договора Информационный сборник Штаба и Технического комитета объединенных вооруженных сил. — М.: Технический комитет Объединенных Вооруженных Сил, 1977. — № 13. — С. 21.
- ↑ Simon, Jeffrey. Chapter 7. Post-Helsinki // Warsaw Pact forces: problems of command and control (англ.). — Boulder, Colo.: Westview Press, 1985. — С. 142. — 246 с. — (Westview special studies in military affairs). — ISBN 0-8133-7017-5.
- ↑ Rasmussen, Peter Hertel. Naval Infantry // Soviet armed forces review annual (англ.) / Edited by David R. Jones. — Gulf Breeze, FL: Academic International Press., 1982. — Т. vol. 6. — С. 232. — 427 с. — (Academic International reference series). — ISBN 0-87569-075-0.
- ↑ Масягин В. П., Якимов С. А. [www.mil.ru/viz-06-06-36-40.pdf Военно-профессиональная подготовка офицеров Балтийского флота в 1945—1991 гг.] // Военно-исторический журнал : Официальный печатный орган Министерства обороны. — М.: Воен. изд-во, 2006. — № 6. — С. 38.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Вал (учения, 1977)
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.
Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
