Вангенгейм, Алексей Феодосьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Алексей Феодосьевич Вангенгейм
Дата рождения:

22 октября 1881(1881-10-22)

Место рождения:

Черниговская губерния, Российская империя

Дата смерти:

3 ноября 1937(1937-11-03) (56 лет)

Место смерти:

Сандармох, Карельская АССР

Страна:

Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР

Научная сфера:

метеорология

Место работы:

Единая гидрометеорологическая служба СССР

Учёное звание:

профессор

Алексей Феодосьевич Вангенгейм (18811937) — российский и советский учёный-метеоролог, организатор и первый руководитель Бюро погоды СССР (ныне Росгидромет).





Биография

Родился в в селе Крапивна Конотопского уезда Черниговской губернии в дворянской помещичьей семье земского деятеля, народного учителя и известного метеоролога Феодосия Петровича Вангенгейма.

В середине 1880-х годов семья переехала в своё имение, находившиеся в Дмитриевском уезде Курской губернии. В 1895 году его отец Феодосий Петрович устроил в своём имении метеостанцию и опытное поле, что повлияло на дальнейший жизненный выбор Алексея Феодосьевича.

В 1899 году окончил Орловскую гимназию и поступил на математическое отделение физико-математического факультета Московского университета. В университете вступил в ряды РСДРП. За участие в студенческой сходке получил выговор. На допросе 1 февраля 1901 года заявил, что:

был на сходке 29 января, чтобы выразить сочувствие товарищам; в сходке принимал участие только в голосовании; с постановлением сходки касательно обструкции, равно как и с другими постановлениями её согласен; в принципе против насилия, но считает возможным и компромиссы.

В феврале 1902 года был арестован за участие в студенческих волнениях, исключён из университета, отсидел шестимесячное заключение в тюрьме, был осужден на 3 года ссылки в Западную Сибирь, замененную на 6 лет отбывания в имении отца в Курской губернии. 11 декабря 1902 года подавал прошение о восстановлении в Московском университете, но получил отказ. 26 августа 1903 года вновь подавал прошение, но вновь получил отказ. В тот же год поступил на службу вольноопределяющимся в 36-ю артиллерийскую бригаду, служил в 8-й батарее, в Карачеве.

30 мая 1904 года был зачислен на 3-й курс Киевского политехнического института, где учился в течение семи семестров.

В 1906 году вступил в брак с учительницей истории и географии Дмитриевской женской прогимназии Юлией Васильевной Болотовой.

30 сентября 1906 года сдал государственный экзамен в Московском университете.

23 октября 1907 года получил диплом первой степени и поступил в Московский сельскохозяйственный институт.

В 1908 году в семье родилась дочь, которую назвали Кира.

В 1909 году окончил Московский сельскохозяйственный институт и начал преподавать математику в реальном училище и женской гимназии города Дмитриева.

В 1911–1913 годах был заведующим центральной метеостанцией гидрометеорологической службы Каспийского моря.

В 1914 году опубликовал работу «Падение уровня Каспийского моря в 1910 году в связи с колебаниями его в 1900–1909 и 1911–1912 годах по наблюдениям в Петровском порте» и составил «Краткий курс газовой метеорологии».

Во время Первой Мировой войны в звании полковника служил начальником метеослужбы 8-й армии, затем начальником метеослужбы Юго-Западного фронта. По некоторым сведениям представлялся к награждению Георгиевским оружием за организацию газовой атаки против австрийцев, однако данных о награждении нет.

С начала революции сразу же стал на сторону Советской власти.

С 1917 года — инспектор народного образования в Дмитриеве.

В 1919 году организовал «Дмитриевский музей родиноведения», в наше время он носит название «Дмитриевский краеведческий музей им. А. Ф. Вангенгейма».

С июля 1921 года — уездный агроном.

В 1922 году с семьёй переехал в Петроград, работал синоптиком в отделе долгосрочных прогнозов погоды Главной физической обсерватории под руководством Б. П. Мультановского.

В 1924-29 годах — заместитель начальника Главнауки Наркомпроса РСФСР.

С начала 1925 года — помощник директора Главной физической обсерватории А. А. Фридмана.

25 марта 1925 года избран делегатом в Ленсовет от обсерватории.

В конце 1925 года развёлся с Юлией Васильевной, переехал в Москву и женился на Варваре Ивановне Кургузовой.

С 1926 года заместитель начальника по научным учреждениям в аппарате Главнауки Наркомпроса РСФСР. Получение пропуска на все заседания правительства.

Член коллегии Наркомата земледелия.

С 1928 года стал профессором Московского университета. В тот же год вступил в ряды ВКП(б).

С 1929 года по 1934 год, член президиума Государственного ученого совета.

В 1929 году под его руководством было создано Бюро погоды СССР.

С 1929 года по 1930 год — член совета Всероссийского общества охраны природы.

В 1929 году назначен председателем Гидрометеорологического комитета, руководил работами по подготовке и проведению Второго Международного полярного года.

С 1930 года по 1931 год — заместитель председателя Центрального бюро краеведения.

Директор правления Геофизического института (ГНИГИ).

В сентябре 1933 года участвовал в обеспечении первого полета стратостата СССР-1.

Арест и расстрел

8 января 1934 года Вангенгейм был арестован по сфабрикованному[1] обвинению в контрреволюционной деятельности и шпионаже.[2] 27 марта 1934 года был приговорён к 10 годам ИТЛ по статье 58 (пп. 6,7,11) и 8 мая был отправлен со спецконвоем в Кемь.

10 июня 1934 года прибыл на Соловецкие острова, где работал в библиотеке, создавал иллюстрации и картины из камней, читал лекции на общеобразовательные темы, проводил индивидуальные занятия с заключенными. Летом 1937 года был переведён на тюремный режим. 9 октября 1937 года ему был вынесен новый приговор, приговорён по ст. 53-6 (шпионаж) за принадлежность к буржуазно-националистической организации «Всеукраинский центральный блок». Особой Тройкой УНКВД Ленинградской области приговорён к высшей мере наказания.

3 ноября 1937 года расстрелян в урочище Сандормох в рамках одного из массовых расстрелов заключённых Соловецких лагерей, что удалось установить лишь в 1995 году. В 1939 году на запрос жены Варвары Ивановны о судьбе мужа был получен ответ из Прокуратуры СССР о том, что якобы А. Ф. Вангенгейм жив, в 1937 году его дело было пересмотрено тройкой НКВД, он получил новый срок, который отбывает в дальних лагерях без права переписки. В 1957 году было получено свидетельство о смерти, согласно которому Алексей Феодосьевич Вангенгейм якобы умер в 1942 году от перитонита.

Реабилитирован 23 июня 1956 года.[3]

Избранные работы

  • Вангенгейм Ф. П., Вангенгейм А. Ф. Отчет по Уютненскому опытному полю. — Курск, 1912. — 148 с.
  • Падение уровня Каспийского моря в 1910 г. в связи с колебаниями его в 1900–1909 и 1911–12 гг. по наблюдениям в Петровском порте. — Петроград, 1914. — 43 с.
  • Перистые облака, как признак предстоящей погоды // Приложение к журналу «Климат и погода» : журнал. — 1925. — № 1. — С. 8–10.
  • Засуха, суховей и борьба с ними // Метеорология и гидрология : журнал. — 1931. — № 12. — С. 72–74.
  • Современные проблемы метеорологии // Социалистическая реконструкция и наука : журнал. — 1932. — № 9–10. — С. 62–67.
  • Построение гидрометсети на 1932 г. // Социалистическая реконструкция и наука : журнал. — 1932. — № 9–10. — С. 8–10.

Напишите отзыв о статье "Вангенгейм, Алексей Феодосьевич"

Примечания

Литература

  • Суворов Н. П., Хромов С. П. А. Ф. Вангенгейм — организатор гидрометеорологической службы СССР // Метеорология и гидрология : журнал. — 1965. — № 6. — С. 44.
  • Потапов В. В. Профессор А. Ф. Вангенгейм (к 120-летию со дня рождения). — Курск, 2001. — 60 с.
  • Потапов В. В., Вангенгейм Э. А. [www.memo.ru/uploads/files/716.pdf Возвращение имени: Алексей Феодосьевич Вангенгейм]. — Москва: Таблицы Менделеева, 2005. — 152 с.
  • Флоренский П. В. [www.icr.su/rus/news/icr/detail.php?ELEMENT_ID=1565 Пребывает вечно: Письма П. В. Флоренского, Р. Н. Литвинова, Н. Я. Брянцева и А. Ф. Вангенгейма из Соловецкого лагеря особого назначения]. — Москва: Международный центр Рерихов, 2011. — Т. 1. — 632 с. — ISBN 978-5-86988-224-0.

Ссылки

  • [www.gulagmuseum.org/showObject.do?object=218201&language=1 Биография на сайте «Виртуальный музей ГУЛАГа»]
  • [www.kpravda.ru/article/society/005522 Статья в газете «Курская правда» «Алексей Вангенгейм: Путь на Голгофу»]
  • [meteoweb.ru/meteoserv003.php Биография на сайте «meteoweb.ru»]

Отрывок, характеризующий Вангенгейм, Алексей Феодосьевич


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.