Ванкувер, Джордж

Джордж Ванкувер
George Vancouver
Джордж Ванкувер в 1792 году
Род деятельности:	мореплаватель
Дата рождения:	22 июня 1757(1757-06-22)
Место рождения:	Кингс-Линн, графство Норфолк, Великобритания
Дата смерти:	12 мая 1798(1798-05-12) (40 лет)
Место смерти:	Ричмонд, Великобритания

Джордж Ванкувер (англ. George Vancouver; 22 июня 1757 (по некоторым данным — 1758), Кингс-Линн — май 1798, Ричмонд-апон-Темз) — английский мореплаватель и исследователь.

В возрасте 14 или 15 лет устроился в английский военный флот на корабль капитана Джеймса Кука, приняв участие во втором (1772—1775) и третьем (1776—1780) кругосветных путешествиях знаменитого мореплавателя. Участвовал в последней высадке Кука на Гавайские острова. В 1791 году был назначен начальником большой морской экспедиции на барк «Дискавери», который проводил картографические и исследовательские работы в Тихом океане. Под командованием Ванкувера были исследованы западный берег Южной Америки, Сандвичевы острова, но наиболее заметны его исследования тихоокеанского побережья Северной Америки и на соседних островах между 39° и 51° северной широты на месте современных штатов Калифорния (северная часть), Орегон и Вашингтон, а также южной части канадской провинции Британская Колумбия.

В 1792 году Джордж Ванкувер исследовал побережье от мыса Мендосино (39°20’ с.ш.) до пролива Хуан-де-Фука (48°30’ с.ш.), а также побывал в устье неизвестной европейцам до того времени большой реки (современная река Колумбия). Позже он подробно картографировал остров, названный позже его именем.

Возвратившись в Англию, с 1795 года до своей смерти был занят описанием своего путешествия, которое вышло под названием: «Voyage of Discovery to the North Pacific Ocean» (Лондон, 1798).

После смерти Джорджа Ванкувера в 1798 году этот отчёт был существенно дополнен лейтенантом Питером Пьюджетом.

Именем Джорджа Ванкувера названы города в Канаде и США, а также большой остров у западного побережья Канады.

Литература

• Ванкувер Д. Путешествие в северную часть Тихого океана и вокруг света, совершённое в 1790, 1791, 1792, 1793, 1794 и 1795 годах капитаном Георгием Ванкувером. Кн.1-6. СПб. 1827-1838.
• Плюшар А. Энциклопедический лексикон, том 8. — Типография А. Плюшара; С.-П., 1837 — с. 239 (Ванкуверъ, Джоржъ).
• Малаховский К. В. В новом Альбионе: О путешествии мореплавателя XVII века капитана Д. Ванкувера / АН СССР, Ин-т востоковедения. — М.: Наука, 1990. — 128 с. — (Рассказы о странах Востока). — 30 000 экз. — ISBN 5-02-016901-3. (обл.)

Отрывок, характеризующий Ванкувер, Джордж

– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.