Гент, Виллем-Йозеф ван

Виллем-Йозеф барон ван Гент
нидерл. Willem Joseph van Ghent
Портрет ван Гента
Дата рождения	16 мая 1626(1626-05-16)
Дата смерти	7 июня 1672(1672-06-07) (46 лет)
Принадлежность	Флот Республики Соединённых Провинций
Род войск	Военно-морской флот
Годы службы	1648—1672
Звание	лейтенант-адмирал
Сражения/войны	Рейд на Медуэй Сражение при Солебее

Виллем-Йозеф барон ван Гент (нидерл. Willem Joseph van Ghent; 16 мая 1626 — 7 июня 1672) — лейтенант-адмирал голландского флота. На службе голландского флота состоял с 1648 года. В 1666 году участвовал в рейде голландского флота в устье реки Темзы. В 1672 году погиб в ходе Сражении при Солебее. Барон ван Гент был первым командиром специального корпуса "zeesoldaten", которые стали предшественниками корпуса морской пехоты, который до сих пор является частью Королевских военно-морских сил Нидерландов.

Биография

Происхождение

Виллем-Йозеф барон ван Гент был потомком древнего дворянского из Гельдерланда. Несколько членов его семьи занимали важные военные и дипломатические посты в Республике Соединённых провинций. Виллем-Йозеф родился 16 мая 1626 году в Винссене. Около 1645 году он поступил на службу в армию и к 1648 году дослужился до звания - капитан пехоты. С 6 марта 1663 барон ван Гент получил звание - майор. В 1664 году его назначили подполковник-губернатором (нидерл. Luitenant-kolonel) Хеллевутслёйса, который в те времена был ключевым морским портом Маасского (Роттердамского) адмиралтейства и благодаря своему стратегическому расположению являлся главной базой военного флота Республики Соединённых провинций. С 1665 года он работал в качестве дипломата, уполномоченного вести переговоры с датскими властями от имени торговых судов, которые возвращались из Ост-Индии. Это назначение стало возможным благодаря тому, что барон ван Гент владел французским, немецким и английским языками.

Военная служба

В 1666 году, во время Четырёхдневного сражения в рамках второй англо-голландской войны барон ван Гент был был назначен командующим флагманским кораблем «Гелдерланд» (нидерл. Gelderland — 64 пушки). Последний, во время атаки англичан, оказался перед угрозой захвата со стороны противника и лишь вмешательство Яна ван Бракеля (капитана брандера, который пошел в атаку на флагманский корабль англичан) — помешало реализации этого плана.

В 1672 году барон ван Гент участвовал в Сражении при Солебее. На своем корабле «Долфейн» (нидерл. Dolfijn — 82 пушки) он выступил в роли командующего арьергардом (эскадрой тыла) в составе 24 кораблей. В отличие от вице-адмирала Рюйтера, что представлял адмиралтейство Мааса и вице-адмирала Адриена Банкерта (адмиралтейство Фрисландии), Виллем-Йозеф состоял на службе адмиралтейства Амстердама. Барон ван Гент был убит в ходе этого сражения выстрелом шрапнели со стороны противника.

Тело лейтенант-адмирала было похоронено в Домском соборе святого Мартина в Утрехте.

Корабли, которыми командовал ван Гент

1. Gelderland, 64 пушки, 1665—1666 г.
2. Hollandia, 80 пушек, 9/1666. Крейсерство в Северном море.

Примечания

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Гент, Виллем-Йозеф ван

– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.