Ван Дайк, Милтон

Милтон Ван Дайк
англ. Milton Denman Van Dyke
Милтон Ван Дайк (справа), Л. И. Седов (в центре) и Г. И. Баренблатт в НИИ механики МГУ
Дата рождения:	1 августа 1922(1922-08-01)
Место рождения:	Чикаго, США
Дата смерти:	10 мая 2010(2010-05-10) (87 лет)
Место смерти:	Станфорд (Калифорния), США
Страна:
Научная сфера:	механика
Место работы:	Стэнфордский университет
Альма-матер:	Гарвардский университет
Награды и премии:	Премия Отто Лапорте

Милтон Денман Ван Дайк (1 августа 1922 года, Чикаго — 10 мая 2010 года, Станфорд (Калифорния)) — учёный в области механики жидкости и газа и прикладной математики.

Профессор кафедры аэронавтики и астронавтики в Стэнфордском университете. Известен своими исследованиями по гидродинамике, особенно по асимптотическим методам расчета течений жидкости и газа. Его часто цитируемая книга Альбом течения жидкости и газа представляет собой коллекцию около 400 черно-белых фотографий визуализации потока в эксперименте, присланных по его просьбе исследователями всего мира.

Биография

Вырос в небольшом городке на западе США. Его родители окончили колледж, отец преподавал машиностроение. Пошёл в школу в Порталесе, во время учёбы редактировал школьную газету.

Получил одну из двух Национальных стипендий в Гарвардском университете (1940). Изучал технические науки, кроме того он также нашел время, чтобы заниматься альпинизмом, играть вторую скрипку в оркестре школы, писать пьесы для Гарвардского радио и сотрудничать в американской ассоциации Криптограмм.

Его обучение в Гарварде было ускорено отчасти из-за вступления США во Вторую мировую войну (он был студентом второго курса). По окончании Университета (1943) он был нанят в Национальный Консультативный Комитет по аэронавтике (англ. NACA), позже преобразованный в НАСА (англ. NASA), для работы в Лаборатории Эймса. Занимался экспериментальным исследованием проблем высокоскоростной аэродинамики, как самый маленький в исследовательской группе много времени проводил внутри трубы. Сделал важный вклад в понимание конструкций самолетных крыльев, а также написал формально анонимный доклад о сжимаемых потоках, который является одним из наиболее часто используемых NACA публикаций.

После окончания войны он выиграл стипендию Национального Исследовательского Совета для обучения по аэронавтике и прикладной математики в Калифорнийском технологическом институте. Он поступил в институт в 1946 году и получил магистерскую (1947) и докторскую степень (1949). Научный руководитель Лагерстром, диссертация «A Study Of Second-Order Supersonic Flow». Ещё один год вёл там исследования, потом вернулся в лабораторию Эймса (1950).

В 1954—1955 годах по программе Фулбрайта стажировался в Кембридже у Джорджа Бетчелора. Приглашенный профессор в университете Парижа в 1958—1959 годах.

По свидетельству Леонарда Шварца, Ван Дайк внёс большой вклад в успешное осуществление Американской лунной программы «Аполлон», выполнив теоретические расчёты движения космических аппаратов во время входа в атмосферу.

В 1959 году принял предложение перейти в Стэнфордский университет для организации отдела аэронавтики. Занялся преподавательской деятельностью, разработал специальные курсы для студентов, причём при их издании заключил договор с издательством о том, чтобы стоимость листа книги не превышала трёх центов, а всей книги — семи долларов и книга была бы доступной большому числу студентов. В 1974 году Ван Дайк организовал собственное издательство [sites.google.com/site/parabolicpress/ Parabolic Press] и переиздавал свою книгу Perturbation Methods in Fluid Mechanics, продавая её по цене 7 долларов до самой смерти.

Много консультировал студентов и аспирантов, уделяя внимание каждому из них. Шварц вспоминал: «Милтон очень внимательно следит за работой каждого из своих учеников. … Казалось, как будто он всегда был в своем кабинете, и я не припомню, чтобы когда-либо договариваться о встрече, чтобы увидеть его». При этом Ван Дайк не указывался в работах учеников как соавтор. Под его руководством защищено 33 докторских и 5 инженерных диссертаций.

В 1958 году в киоске в Париже он обнаружил «Atlas des phénomènes optiques» — коллекцию черно-белых фотографий, полученных при экспериментальных исследованиях. Это зародило у Ван Дайка мечту издать аналогичную коллекцию фотографий движения жидкости. В 1982 году им был подготовлен Альбом движения жидкости (совместно с женой Сильвией), опубликованный в издательстве Parabolic Press. Альбом включил 400 изображений, интересных и широкому читателю, и научным работникам. Было продано более 40 000 экземпляров альбома, выполнен перевод на русский язык.

Вместе с Биллом Сирсом основал ежегодный обзор Механика жидкости (Annual Review of Fluid Mechanics) в 1969 году, был редактором обзора до 2000 года.

С 1992 года на пенсии, жил на территории Стэнфордского кампуса до своей смерти.

Семья

Жена — Сильвия Джейн Агад Адамс, член Американской национальной инженерной академии с 1976 года. Сыновья — Рассел, Эрик, Кристофер, Брук и Байрон. Дочь — Нина.

Библиография

• Методы возмущений в механике жидкости. пер. с англ. В. А. Смирнова; под ред. А. А. Никольского. М.: Мир. 1967. 310 с.

• Альбом течения жидкости и газа Составление и авторский текст М. Ван-Дайка Перевод с английского Л. В. Соколовской. Под редакцией Г. И. Баренблатта и В. П. Шидловского. Москва, Мир, 1986.

Ссылки

• [news.stanford.edu/news/2010/may/van-dyke-obit-053110.html Milton Van Dyke, influential fluid mechanics professor, dead at 87 (англ.)]
• [a45bafa8-a-62cb3a1a-s-sites.googlegroups.com/site/parabolicpress/home/milton.jpg?attachauth=ANoY7cou4KJD7-5g4YHNyerz0XFvrNOEdrNONOY2_PwTcHFFzQPzCWCqm5-zRDSGvSPENZYre5sxLAQ2UtKapT2USv98ktuM1Ia-oT8WLuEr-yXBFd4JRAs1mHfWPirGdYxTCzDE7tXBcCyg-S6Fa2U7kW_plCtsrhOd0fVU28nq6OdWuMiHdwLki1YujGYifpxH_dOG57Nt_GosJ9Px3NnGdpsszKsEqQ%3D%3D&attredirects=0 Фото]

Отрывок, характеризующий Ван Дайк, Милтон

Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом: