Ван Жэньмэй

Ван Жэньмэй
англ. Wang Renmei кит. 王人美
Имя при рождении:	王人美
Дата рождения:	Декабрь 1914
Место рождения:	Чанша, Хунань, Китайская Республика
Дата смерти:	2 апреля 1987(1987-04-02)
Место смерти:	Пекин, КНР
Гражданство:	КНР КНР
Профессия:	актриса, певица
Карьера:	1928 — 1962

Ван Жэньмэй (англ. Wang Renmei, кит. 王人美, Wang Ren-mei, Wang Shuxi; Декабрь 1914, Чанша — 2 апреля 1987, Пекин) — китайская актриса и певица.

В 2005 году признана путём зрительского голосования одной из ста лучших актёров за сто лет китайского кино.

Биография

Родилась в декабре 1914 г. в семье преподавателя, детство было беззаботным. Когда девочке было 7 лет, её мать умерла от инсульта. В 1926 г. её отец умер. Через год, узнав от шанхайских родственников о наборе детей в песенно-танцевальную труппу Ли Цзинхуэя, её семья, влачащая жалкое существование, решила попытать счастья и пристроить дочь в труппу. Благо данные для этого были: девушка была хоть и невысокая, но красивая и прекрасно сложена. Ли Цзинхуэй, увидев претендентку на вступление в труппу, тут же дал ей сценическое имя: Ван Жэньмэй, что в переводе значит «королева красавиц». Вот с этим именем она и начала выступать в труппе Ли Цзинхуэя. Вместе с ней в труппе были и другие будущие звёзды китайского кино и эстрады: Ли Лили, Чжоу Сюань, Ху Цзя и другие.

В 1931 г. её пригласили работать в танцевальной группе кинокомпании Ляньхуа. Это был первый шаг к карьере в кино. Её начали приглашать играть в эпизодических ролях. В 1932 г. режиссёр Сунь Юй обратил внимание на яркую девушку и пригласил её сняться в кино. Причём в главной роли: это был фильм «Дикая роза», партнёром Ван Жэньмэй в фильме выступил Янь Цзинь — один из популярнейших актёров китайского кино тех лет, прозванный «императором актёров» и «китайским Рудольфом Валентино», по которому сходила с ума почти вся прекрасная половина населения Китая. Участие в этом популярном фильме перевело Ван Жэньмэй в разряд звёзд. В прессе, в том числе и из-за её агрессивного и свободолюбивого характера, за ней закрепилось прозвище «дикая кошка».

Благодаря съёмкам в этом фильме между Ван Жэньмэй и Янь Цзинем начались романтические отношения. Наконец, в 1934 г. они сыграли свадьбу. Руководство кинокомпании Ляньхуа было взбешено: «дикая кошка» и «самая желанная невеста Китая» (такими эпитетами наградила пресса Ван Жэньмэй) перестала быть невестой, это грозило падением популярности как Ван Жэньмэй, так и снимаемого фильма «Песнь рыбака». Разъярённый директор кинокомпании Лин Миньвэй потребовал отстранить Ван Жэньмэй от съёмок, подобрать новую актрису на главную роль и переснять уже отснятый материал с новой актрисой. Чтобы не быть отстраненной Ван Жэньмэй согласилась продолжать сниматься в этом фильме бесплатно, также она согласилась с требованием никогда больше не сниматься со своим мужем в одном фильме. Фильм «Песнь рыбака», показанный на Московском Международном кинофестивале в 1935 г., принёс колоссальные сборы (только в Шанхае он шёл ведущих кинотеатрах 84 дня) и закрепил за ней славу суперзвёзды. Она вошла в четверку самых высокооплачиваемых актрис компании Ляньхуа (Жуань Линъюй, Ли Лили, Ван Жэньмэй и Чэнь Яньянь). Кроме всего Ван Жэньмэй попробовала себя в качестве певицы, она записала несколько дисков, которые с успехом были проданы в музыкальных магазинах Китая. Правда Ли Миньвэй всё равно выполнил условия договора и не заплатил Ван Жэньмэй гонорар за съёмку в фильме «Песнь рыбака».

С началом войны ворвавшиеся в конце 1937 г. в Шанхай японские войска закрыли представительства компании Ляньхуа. Ван Жэньмэй пригласили работать в компанию Синьхуа. В этой компании она снималась с мужем в романтических и психологических драмах. Но в конце 1939 г., с созданием японцами коллаборационистского правительства Китая Ван Цзинвэя, появилась необходимость выбирать с кем быть. Японцы и представители коллаборационистских властей потребовали, чтобы Ван Жэньмэй и её супруг Янь Цзинь, снялись в фильме воспевающем японо-китайскую дружбу и союз. Супруги отказались и были занесены в «чёрный список». Кинокомпаниям было запрещено снимать их. Они были вынуждены перебраться в бедные кварталы Шанхая, Янь Цзинь пытался зарабатывать по своей профессии – архитектором. Но за домом была установлена полицейская слежка, ему не давали работать и время от времени обоих супругов вызывали в полицию, угрожали и требовали согласиться сниматься в коллаборационистском кино. Наконец в 1940 г. Ван Жэньмэй и Янь Цзинь бежали из города. С большим трудом им удалось перебраться через линию фронта и добраться до Чунцина, который был в то время столицей антияпонского гоминдановского правительства Чан Кайши. В городе располагались свои киностудии. Прибыв в Чунцин, Ван Жэньмэй была приглашена в театральную труппу, Янь Цзинь же получил роль в военном фильме «Огромное небо», рассказывающим о лётчиках, где его партнёром была чунцинская актриса Цинь Цзи. В 1944 г. Ван Жэньмэй и Янь Цзинь развелись. Янь Цзинь в 1947 г. женился на Цинь Цзи. Ван Жэньмэй долго оставалась одна.

В 1948 г., после войны, «дикая кошка» впервые после 1939 г. снялась в кино. В 1952 г. впервые проявилась её болезнь: вялотекущая шизофрения. Ван Жэньмэй продолжала сниматься в кино, фильмы с её участием были достаточно популярны. В 1956 г. она вышла замуж за известного художника Э Цзиньюй. В 1957 г. Э Цзиньюй был осужден как классовый враг на 7 лет. Последний раз она снялась в кино в 1962 г. Во время культурной революции Ван Жэньмэй была арестована как правый элемент, но её болезнь спасла её от дальнейших преследований. После культурной революции она была реабилитирована, в 1977 г. вступила в Коммунистическую партию Китая.

Умерла Ван Жэньмэй в 1987 г. от кровоизлияния в мозг в Пекине.

Ссылки

• Ван Жэньмэй (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Ван Жэньмэй

«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.