Рибек, Ян ван

Ян ван Рибек
нидерл.  Johan van Riebeeck
Имя при рождении:	Йохан Антонисзон ван Рибек
Место рождения:	Кулемборг, Нидерланды
Место смерти:	Батавия, Ява
Дети:	Абрахам ван Рибек (и ещё 7 детей)

Ян ван Рибек, полное имя: Йохан Антонисзон ван Рибек (нидерл. Johan Anthoniszoon «Jan» van Riebeeck; 21 апреля 1619, Кулемборг, Нидерланды — 18 января 1677, Батавия (ныне Джакарта), остров Ява, Индонезия) — голландский колониальный администратор и мореход, основатель города Кейптауна. Положил начало освоению Капской колонии, затем руководил колониями Голландии на территории современной Индонезии.

Биография

Ян ван Рибек вырос в городе Схидам, там же 28 марта 1649 года женился на 19-летней девушке по имени Мария де ла Келлери. Вместе они уплыли в Капскую область Африки, а затем в Индонезию, на полуостров Малакка, где Мария умерла в возрасте 35 лет. В честь Марии ван Рибек названа подводная лодка ВМФ ЮАР SAS Maria van Riebeeck.

Вместе у них было 8 детей, большинство из которых умерло в раннем возрасте. Их сын Абрахам ван Рибек, рождённый в Кейптауне, однако, выжил, и впоследствии стал губернатором Голландской Ост-Индии. Ян также защищал военно-экономические интересы Голландии в Японии и Вьетнаме (Тонкин).

Карьера

Яна приняла на работу Голландская Ост-Индская компания. В 1651 году ему было приказано основать поселение на южной оконечности Африки. 6 апреля 1652 года Ян Ван Рибек на борту одного из трёх кораблей прибыл в Южную Африку, где на мысе Штормов (в дальнейшем — мыс Доброй Надежды) командами моряков с кораблей Drommedaris, Reijger и Goede Hoop был основан форт, со временем развившийся в крупную продовольственную базу для снабжения судов компании, плывущих из Европы в Индийский океан, водой, припасами, фруктами и овощами, и для оказания квалифицированной медицинской помощи. Эта база сначала стала населённым пунктом Капстадом, а впоследствии — главным портовым городом современной ЮАР Кейптауном. В процессе строительства колонисты вели активный захват земель, принадлежащих бушменам и готтентотам, представляющим коренное население Южной Африки. Поголовье скота увеличивалось за счёт его захвата у местных жителей. Вглубь материка снаряжались специальные военные экспедиции, которые также пригоняли рабов из числа местного населения. Из-за этого колонисты фактически постоянно жили в состоянии войны с местными жителями.

Белые голландские поселенцы, в числе которых был и Ян ван Рибек, стали основой нового народа, известного впоследствии как африканеры, или буры, потомки которых затем мигрировали вглубь африканского континента в ходе Великого Трека, где на основе нидерландской речи сложился новый германский язык африкаанс.

Наследие в Южной Африке

Ян ван Рибек имеет культурное и историческое значение в Южной Африке среди африканеров, которые рассматривают его в качестве отца-основателя их нации. На это указывает тот факт, что изображения ван Рибека появились повсеместно на почтовых марках и южноафриканской валюте (ранды) с 1940-х годов вплоть до 1993 года, когда Южно-Африканский резервный банк изменил дизайн валюты на изображения фауны и флоры этого региона.

Литература

• Collins R. O. Central and South African history. Topics in world history. — New York: M. Wiener Pub., 1990. — ISBN 978-1-55876-017-2.
• Hunt J., Campbell H.-A. Dutch South Africa: early settlers at the Cape, 1652—1708. — Leicester, UK: Matador, 2005. — ISBN 978-1-904744-95-5.
• Riebeeck J. v., Kirby R. The secret letters of Jan van Riebeeck. — London, England: Penguin Books, 1992. — ISBN 978-0-14-017765-7.

Отрывок, характеризующий Рибек, Ян ван

Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.