Ван Флит, Джеймс

Джеймс Олвард Ван Флит
англ. James Alward Van Fleet
Дата рождения	19 марта 1892(1892-03-19)
Место рождения	Койтесвилл, Нью-Джерси, США
Дата смерти	23 сентября 1992(1992-09-23) (100 лет)
Место смерти	Полк-Сити, Флорида, США
Принадлежность	США США
Род войск	армия
Годы службы	1915-1953
Звание	генерал
Командовал	2-я армия 8-я армия
Сражения/войны	Первая мировая война Вторая мировая война Корейская война
В отставке	1953

Джеймс Олвард Ван Флит (англ. James Alward Van Fleet; 19 марта 1892 — 23 сентября 1992) — американский генерал, участник Первой и Второй мировых войн, а также Корейской войны.

Джеймс Ван Флит родился в Койтесвилле в штате Нью-Джерси, однако пока он был ещё ребёнком — его родители переехали во Флориду, поэтому он вырос во Флориде, где в 1911 году окончил Институт имени Саммерлина в Бэртоу. После этого он поступил в Военную академию США в Вест-Пойнте, которую окончил в 1915 году. В связи с тем, что очень многие из этого выпуска заняли впоследствии высшие посты в американской армии (в частности, однокашниками Ван Флита были Дуайт Эйзенхауэр и Омар Брэдли), этот выпуск получил прозвище «курс, осыпанный звёздами». После выпуска Джеймс Ван Флит стал вторым лейтенантом пехоты.

Во время Первой мировой войны Джеймс Ван Флит был командиром батальона в составе Экспедиционного корпуса США в Европе под командованием генерала Джона Першинга. В межвоенный период он был старшим офицером курсов подготовки офицеров запаса при Флоридском университете. В годы Второй мировой войны Джеймс Ван Флит три года командовал 8-м пехотным полком, во время высадки в Нормандии принял участие в боях на Омаха-бич. Продвижение Ван Флита по службе долго задерживалось из-за того, что ему не давал хода генерал Джордж Маршалл, спутавший его с другим офицером, известным склонностью к алкоголизму. После того, как в дело вмешался генерал Джордж Паттон, недоразумение разъяснилось, и вскоре Ван Флит стал командовать дивизией, а затем — 3-м корпусом в составе 3-й армии Паттона.

В 1946 году Ван Флит был отправлен в Грецию для реализации «доктрины Трумэна», и способствовал окончанию гражданской войны, оказав помощь в финансировании и обучении правительственных войск. В знак признательности его заслуг на центральной площади города Кастория был установлен бюст Ван Флита, в 2007 году заменённый на памятник.

С 10 апреля 1950 года по 11 апреля 1951 года Джеймс Ван Флит был командующим 2-й армии США. В 1951 году он сменил Мэтью Риджуэя на посту командующего 8-й армии США и Силами ООН в Корее, и оставался на этом посту до конца войны в Корее. Когда в 1953 году он вышёл в отставку, президент Трумэн сказал:

Генерал Ван Флит — величайший из генералов, что у нас были… Я послал его в Грецию — и он выиграл войну, я послал его в Корею — и он опять выиграл войну.

В 1957 году Джеймс Ван Флит стал одним из создателей Корейского общества, предназначенного для развития американско-корейской дружбы.

Джеймс Ван Флит скончался в 1992 году вскоре после празднования своего 100-летнего юбилея. На момент смерти он являлся старейшим из американских генералов. Корейское общество учредило названную его именем награду за вклад в укрепление корейско-американской дружбы, в его честь было названо здание военной кафедры Флоридского университета (почётным доктором которого он стал в 1946 году). Архив Ван Флита после его смерти был передан Фонду имени Джорджа Маршалла, а его коллекция предметов искусства — музею имени Сэмюэла П. Харна.

Отрывок, характеризующий Ван Флит, Джеймс

Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.