Ван Чжэнь (политик)
Ван Чжэнь (кит. упр. 王震, пиньинь: Wáng Zhèn; 11 апреля 1908 года, пров. Хунань — 12 марта 1993 года, г. Гуанчжоу) — китайский коммунист, один из «восьми бессмертных КПК».
Член КПК с 1927 года. Отличался фанатизмом и искренней преданностью идеалам КПК даже на смертном одре.
Работал в номенклатуре, в том числе высшей, руководил действиями НОАК. Наибольшей властью обладал в 70-х и 80-х гг 20 века.
Генерал-полковник (27.09.1955), звание присвоено с введением воинских званий в НОАК[1].
Биография
Участник Великого похода китайских коммунистов.
В 1949-52 годах секретарь, первый секретарь Синьцзянского парткома КПК.
В 1954-57 годах командир и комиссар железнодорожного корпуса НОАК.
В 1956-64 годах министр мелиорации КНР.
В 1975-83 годах вице-премьер Госсовета КНР.
В 1985-87 годах замглавы Центральной комиссии советников КПК.
В 1988–1993 годах зампред КНР.
Решительно выступил за силовое подавление протестов в 1989 году[2].
Был женат, имел детей.
Умер в городе Гуанчжоу в возрасте 84 лет.
Критика
В 1989 году китайский полковник опубликовал книгу о своей карьере. В ней, в частности, содержались обвинения Ван Чжэня в контрабанде опиума. Ван Чжэнь яростно протестовал и поспособствовал гонениям на книгу и её автора.
Интересные факты
- Был одним из двух человек во всем Китае, которые имели право носить личное оружие на аудиенции у Мао Цзэдуна. Пользовался этим правом редко.
- Последними словами перед смертью выразил желание встретиться на том свете с Карлом Марксом и доложить об итогах встречи покойным «старшим товарищам» по партии.
Напишите отзыв о статье "Ван Чжэнь (политик)"
Ссылки
- [news.xinhuanet.com/ziliao/2004-10/18/content_2104263.htm Статья о нём с фотографией]
Отрывок, характеризующий Ван Чжэнь (политик)
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!