Варен-ан-Аргон

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Варен-ан-Аргон
Varennes-en-Argonne
Герб
Страна
Франция
Регион
Лотарингия
Департамент
Координаты
Мэр
Жан-Мари Ламбер
Площадь
11,81 км²
Высота центра
192–218 м
Население
691 человек (1999)
Часовой пояс
Почтовый индекс
55270

Варе́н-ан-Арго́н (также Варе́нн[1], фр. Varennes-en-Argonne), город во французской Лотарингии с населением в 691 чел.





География

Варенн расположен на реке Эре, рядом с Аргонским лесом — в километре к востоку от него. Около города в лесу начинается заросшее деревьями ущелье Ла-Шалад[2] (Lachalade) или Шалад (Chalade)[1], противоположным своим концом — западным — выходящее к городу Вьен-ле-Шато, что в 10 км от Варенна по другую сторону леса. В 2 км с северо-востоку от Варенна расположен город Монбленвиль (Montblainville), в 2,5 км к югу — Бурёй (Boureuilles). Оба лежат на той же Эре, что и Варенн. В километре к востоку от города находится Шепи (Cheppy), за которым лежит лес Шепи, являющийся остатком некогда огромного Апремонского леса.[1] В 2,5 км на север расположился Шарпантри (Charpentry). До Вердена от Варенна 24 км на восток, до Парижа — 190 км на запад.

История

Арест Людовика XVI

Варенн известен событиями, произошедшими в июне 1791 года, когда в городе был задержан французский король Людовик XVI, пытавшийся бежать и препровождённый из Варенна обратно в Париж.

C 8 июня 1791 года в Варенне, во францисканском монастыре, расположился отряд лозенских гусар для встречи короля и дальнейшего сопровождения до Клермона, где его ждали гусары полковника де Дама, чтобы отвезти в Монмеди. Лозенские гусары исполнили службу скверно и к моменту приезда Людовика XVI их на входе в город с западной стороны не оказалось. Поэтому королевской карете, прибывшей в Варенн вечером 21 июня, пришлось остановиться, чтобы сопровождающие смогли выяснить обстановку.

Г-н де Префонтен, в дом которого постучали путники, сообщил о плохой службе гусар и о том, что они находятся в другой части города — за рекой. Пока дело прояснялось, в Варенн приехал Жан-Батист Друэ, почтмейстер из Сент-Менегу, узнавший короля ещё в своём родном городе — по изображению на монете в 50 ливров. Он прибыл вместе со своим товарищем Жаном Гийомом и предупредил местного комиссара (общественного прокурора) бакалейщика Жана-Батиста Соса (фр. Jean-Baptiste Sauce) о короле, после чего мост через реку перегородили, а национальная гвардия под командой Этьена Раде́ выдвинула к нему пушки. Сос, призвав на помощь посетителей кабачка «Золотая рука» (фр. Bras d’or), заставил короля и его спутников переместиться в свой дом. При этом ударили в набат.

Местный судья, до этого некоторое время живший в Версале, формально идентифицировал короля, и в Париж отправили гонца с сообщением для Национального собрания. Появившиеся лозенские гусары начали переходить на сторону прибывавшей толпы. Двое их офицеров — де Буйе-младший (фр. de Bouillé) и Рёриг (фр. Röhrig) — уехали за подмогой. В пять тридцать утра 22 июня к Варенну подошли поднятые этими офицерами 100 гусар из Дён-су-Мёза под командою Делона (фр. Charles-Georges Calixte Deslon), но из-за обилия народа не смогли войти в город. Делон предложил королю пробиться сквозь толпу с помощью оставшихся верными лозенских гусар, но тот отказался применять насилие и вознамерился ждать прихода де Буйе-старшего. Через два часа, в семь сорок пять, за королём приехали Ромёф и Байон, и в 8 часов увезли его в Париж. В 9 часов в Варенн прибыл Королевский Немецкий полк, который освободил арестованных народом гусарских офицеров.

Первая мировая война

В Первую мировую войну, в сентябре 1914 г., Варенн был занят германской армией, которая затем отступила после битвы на Марне, но удержала город. Варенн оказался в прифронтовой зоне и был за 4 года оккупации сильно разрушен французской артиллерией, но после войны восстановлен. Освобождён в ходе Стодневного наступления в 1918 г. американскими войсками.

Достопримечательности

  • На городской башне установлена мемориальная доска в память о задержании Людовика XVI.
  • В городе находится мемориал «Пенсильвания», возведённый в 1927 г. в память об американцах, погибших при освобождении города.
  • В Варенне работает муниципальный дендрарий, расположенный на 2,5 га земли и располагающий 40 видами растений.

Напишите отзыв о статье "Варен-ан-Аргон"

Литература

  • P. et P. Girault de Coursac. Sur la route de Varennes. 1984.
  • Gérard Massoni. Le chef d'escadron Deslon et les hussards de Lauzun, héros malheureux de la fuite de Varennes. // Vivat Hussar, Revue du Musée International des Hussards. Tarbes. №27, 1992.

Примечания

  1. 1 2 3 [www.many-words.narod.ru/Entsiklopedicheskii-slovar-A/A5003.html Аргоны. Большой энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона]
  2. Жюль Верн. Дорога во Францию.

Отрывок, характеризующий Варен-ан-Аргон

– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]