Варлаам (Рогов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Варлаам и фамилией Рогов.

Митрополит Варлаам (в миру Василий Рогов; ум. 24 марта 1603) — епископ Русской православной церкви, митрополит Ростовский, Ярославский и Белозерский.

Биография

Василий и его старший брат Савва родились в Кореле, втором по величине городе Новгородской земли.

Постигнув тонкости певческого искусства у старшего брата, Василий принял монашеский постриг, вероятно, в Кирилловом Белозерском монастыре.

В 1560 году становится игуменом Кирилло-Белозерского монастыря. Его игуменство продолжалось «год без семи недель». В 1563 году вторично возглавил монастырь.

С 1569 года — игумен Соловецкой обители.

В 1580 году участвовал в заседании церковного Собора, подписавшись под его решением «о неотъятии у монастырей их вотчин, о невложении новых».

После 1580 года — архимандрит Рождественского монастыря Владимирской епархии.

С 1584 года по распоряжению царя Ивана IV вновь назначен управляющим Кирилло-Белозерского монастыря в сане архимандрита.

В январе 1587 года хиротонисан во епископа Ростовского и Ярославского с возведением в сан архиепископа.

В 1589 году присутствовал на Московском Соборе, решавшем вопрос об учреждении патриаршества в России. Он же вместе с митрополитом Московским и всея Руси Иовом и Новгородским архиепископом Александром был выдвинут кандидатом на патриаршество. В день избрания Иова патриархом (в мае 1589 года) преосвященный Варлаам был возведён в сан митрополита. С этого времени Ростовская кафедра стала митрополией, и архиереи Ростовские стали именоваться Ростовскими и Ярославскими.

Скончался 25 марта 1603 года.

Распевы

Варлаам Рогов известен как автор нескольких музыкальных произведений. К их числу относятся одноголосные и многоголосные распевы, такие как «Возыде Бог в воскликновении» («Ино знамя Варлаамово»), «стихиры крестные Варлаамовские» и несколько других. В сочинении 30-х годов XVII века «Предисловие — откуду и от коего времени начася в нашей Рустей земли осмогласное пение» о нём сказано:

В Велицем Иове граде были старыя мастера Сава Рогов да брат его Василий, во иноцех Варлаам, родом кореняне, и последи того тотъ Варлаам митрополитом былъ, вельми мужъ благоговеинъ, мудръ зело, Пети былъ гораздъ, знаменному и трестрочжому и демественному пению был роспевщик и творецъ.

Литература

• Васильев П. П. Варлаам I // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
• Парфентьев Н. П., Парфентьева Н. В. [www.pravenc.ru/text/154205.html Варлаам (Рогов Василий)] // Православная энциклопедия. Том VI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2003. — С. 597-598. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-010-2
• Протопопов В. 3. [www.rostmuseum.ru/publication/historyCulture/1994/protopopov01.html Ростовский митрополит Варлаам (Рогов) - "знаменному пению распевщик и творец"] (1994). Проверено 7 сентября 2012. [www.webcitation.org/6Bhx7Ueao Архивировано из первоисточника 26 октября 2012].

Отрывок, характеризующий Варлаам (Рогов)

– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.