Варминско-Мазурский плебисцит

Варминско-Мазурский плебисцит (польск. Plebiscyt na Warmii, Mazurach i Powiślu, нем. Abstimmungsgebiet Allenstein) — плебисцит, проведённый согласно решениям мирного Версальского договора 11 июля 1920 года на территории Вармии, Мазуры и Повислья при образовании Польского государства. Согласно Версальскому договору Польша помимо Великой Польши получила большую часть Гданьского Поморья. Гданьск получил статус вольного города под контролем Лиги наций. Вопрос о принадлежности Вармии, Мазур и Повислья должен был решаться путём плебисцита. Аргументом присоединения данных территорий к Польше было проживание здесь многочисленного польского меньшинства. Население, проживавшее на территориях, принадлежавших Восточной Пруссии, должно было проголосовать о присоединении данных территорий к вновь образованной Польше либо остаться в пределах Восточной Пруссии. Плебисцит проходил под наблюдением Лиги наций.

Организация плебисцита

Плебисцит касался населения, проживавшего в трёх повятах Вармии (г. Ольштын, Ольштынский и Решельский), восьми повятах в Мазурах (Острудский, Нидзицкий, Щитненский, Пишский, Элкский, Олецкий, Гижицкий и Мронговский) и четырёх повятах на Повислье (Суский, Квидзынский, Штумский, Мальбурский). Плебисцит не распространялся на северную часть Вармии и район, располагавшийся возле города Эльблонга.

В Ольштыне и Квидзыне были созданы комитеты «Мазурский Плебисцитный Комитет», «Варминский Плебисцитный Комитет» и «Мазурский Народный Союз», которые занимались организацией и распространением идей плебисцита среди польского населения.

Результаты плебисцита

Результаты плебисцита показали, что польское население не спешило объединяться с Польшей. В районе Ольштына в пользу Германии отдали свои голоса 363 209 человек, за присоединение к Польше — 7980. В районе Квидзына в пользу Германии проголосовали 96 894 человека, за присоединение к Польше — 7947 человек.

В результате проведения плебисцита к Польше присоединилось население, жившее в селениях Любстынек, Напромек, Мале Пулько, Нове Лихновы, Крамарово, Боштых и Яново. Также к Польше был присоединён речной порт в Коженёве и железнодорожный мост на линии Квидзын-Опалене. В конечном итоге, почти весь район плебисцита остался в пределах Германии. Польше было передано только 8 гмин: 5 на Повисле и 3 в Мазурах.

См. также

• Верхнесилезский плебисцит

Литература

• Butler, Rohan, MA., Bury, J.P.T.,MA., & Lambert M.E., MA., editors, Documents on British Foreign Policy 1919—1939, 1st Series, Her Majesty’s Stationery Office, London, 1960, vol.x, Chapter VIII, "The Plebiscites in Allenstein and Marienwerder January 21 — September 29, 1920
• Robert Kempa, Plebiscyt 1920 r. w północno-wschodniej części Mazur (na przykładzie powiatu giżyckiego). In Masovia. Pismo poświęcone dziejom Mazur, 4/2001, Giżycko 2001, p. 149—157
• Andreas Kossert, Ostpreussen: Geschichte und Mythos, ISBN 3-88680-808-4
• Andreas Kossert, Religion versus Ethnicity: A Case Study of Nationalism or How Masuria Became a «Borderland», in: Madeleine Hurd (ed.): Borderland Identities: Territory and Belonging in Central, North and East Europe. Eslöv 2006, S.313-330
• Adam Szymanowicz, Udział Oddziału II Sztabu Generalnego Ministerstwa Spraw Wojskowych w pracach plebiscytowych na Warmii, Mazurach i Powiślu w 1920 roku. In Komunikaty Mazursko — Warmińskie, 4/2004, p. 515—530.
• Wojciech Wrzesiñsk, Das Recht zur Selbstbestimmung oder der Kampf um staatliche Souveränität — Plebiszit in Ostpreußen 1920 in AHF Informationen Nr. 54 vom 20.09.2000

Ссылки

• [www.jugendzeit-ostpreussen.de/pl/plebiscyt-1.html Историография Варнинско-Мазурского плебисцита с немецкой и польской сторон]  (польск.)
• [www.history.ucsb.edu/faculty/marcuse/classes/33d/projects/1920s/CarlosVersaillesMap650pxw.png Карта Восточной Пруссии, 1920 г.]

Отрывок, характеризующий Варминско-Мазурский плебисцит

Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.