Варнек, Александр Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Иванович Варнек
Род деятельности:

Гидрограф, исследователь Арктики

Дата рождения:

27 июня 1858(1858-06-27)

Место рождения:

Санкт-Петербург

Гражданство:

Российская империя Российская империя

Дата смерти:

10 июня 1930(1930-06-10) (71 год)

Место смерти:

Сент-Женевьев-де-Буа (Франция)

Супруга:

Надежда Петровна (Москальская),
Анна Романовна (Гернгросс)

Дети:

Татьяна (17.04.1894 - 10.01.1990),
Пётр (1901—1980),
Анна (18.08.1897—21.03.1920)

Александр Иванович Варнек (1858—1930) — русский полярный капитан, гидрограф, исследователь Арктики, генерал-лейтенант по адмиралтейству.

Капитан гидрографического парохода «Пахтусов», начальник первой «Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана», один из авторов проекта второй «Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана» 1910—1915 годов.





Биография

Александр Иванович Варнек родился в Петербурге в семье академика архитектуры Ивана Александровича Варнека.

С 1874 по 1878 годы учился в Морском училище, по окончании произведён в гардемарины. В 1878—1880 годах служил на фрегате «Князь Пожарский», в 1879 году получил звание мичмана.

Закончил Николаевскую Морскую академию в 1882 году по первому разряду и был прикомандирован к Гидрографическому департаменту. С 1883 по 1886 год участвовал в кругосветном плавании на клипере «Опричник». С 1884 года — лейтенант. Плавал по Балтийскому морю и Финскому заливу в должности старшего штурмана.

В 1890—1892 годах служил на фрегате «Минин», затем назначен в Главный морской штаб. С 1895 года работал в «Главной физической обсерватории» в области метеорологии. Результаты своих исследований доложил на заседании физико-математического отделения Императорской Академии наук в 1896 году и опубликовал в «Трудах Императорской Академии наук» в 1897 году.

1 января 1897 года был произведен в капитаны 2 ранга, совершил плавание на канонерской лодке «Гремящий» из Владивостока в Петербург, с заходом в Японию и США.

Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана

В 1898 году Главное гидрографическое управление учредило «Гидрографическую экспедицию Северного Ледовитого океана», которой предстояло провести многолетние систематические исследования северных морей — глубины, рельеф, течения, ледовую обстановку и определять зоны, пригодные для мореплавания. Начальником экспедиции был назначен полковник корпуса флотских штурманов А. И. Вилькицкий, Варнек стал его заместителем.

Специально для нужд экспедиции в апреле 1898 года в Англии был приобретён гидрографический пароход, получивший название «Пахтусов» (в честь русского полярного исследователя П. К. Пахтусова). Варнек командовал судном на протяжении первых пяти лет работы экспедиции. Базируясь в Архангельске, экспедиция ежегодно совершала плавания в северных морях.

В 1902 году Варнек стал во главе всей экспедиции. Летом 1902 года исследования проводились в Белом море, затем вблизи острова Вайгач (в проливах Югорский Шар и Карские Ворота) и в Карском море.

Результаты работ Варнека внесли существенные коррективы в результаты предыдущих промеров глубин в районе острова Вайгач, выполненных Крузенштерном в 1862 году. Экспедиция описала группу островов и заливов.

Одним из сотрудников Варнека в экспедиции 1902 года был Г. Я. Седов. Варнек назвал его именем залив на севере Вайгача[1].

Комиссии по освоению Северного морского пути

В 1903 году в экспедиции Варнек был сменён подполковником Ф. К. Дриженко и назначен командиром учебного крейсера «Вестник». В следующем 1904 году Варнек вошёл в «Комиссию по освоению Северного морского пути» во главе с А. И. Вилькицким. Комиссия разработала проект обширных исследований Северного морского пути на всех участках, однако стоимость реализации проекта (около трех миллионов рублей) была сочтена чрезмерной, и он был отклонен правительством.

В том же 1904 году Варнек был назначен инспектором Александровского лицея, а 6 декабря того же года получил звание капитана 1 ранга.

После поражения России в войне с Японией, в середине 1906 года была создана новая комиссия по освоению Северного морского пути под председательством адмирала В. П. Верховского, в которую, вместе с Варнеком, вошли А. И. Вилькицкий, Ф. К. Дриженко, И. С. Сергеев, Н. Н. Коломейцев, А. В. Колчак, Ю. М. Шокальский и Л. Л. Брейтфус. На этот раз проект был одобрен, были построены ледоколы «Таймыр» и «Вайгач» и подготовлена Вторая Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана (1910—1915 годов).

Дальнейшая жизнь

31 октября 1908 года Варнек был назначен членом Совета Императорского Александровского лицея, а 29 марта 1909 года произведен в генерал-майоры по адмиралтейству. 30 сентября 1912 года назначен членом Морской академии и Учебного совета по гидрографическому отделу. 24 декабря ушёл в отставку с военной службы в звании генерал-лейтенанта. Работал в Северном пароходном обществе, затем в центральном управлении Морского министерства.

В 1917 году уехал с семьёй на Кавказ, жил близ города Туапсе до 1920 года, затем эвакуировался в Крым, оттуда — в Константинополь. Вынужден был продать награды, полученные за исследования Арктики. В 1921 году переехал на Сицилию, в 1924 году — во Францию: Лион, затем в Гренобль и Сент-Женевьев-де-Буа.

В последние годы тяжело болел и полностью ослеп. Умер 10 июня 1930 года в возрасте 71 года, похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Библиография

  • Варнек А. И. Краткий очерк плавания парохода «Пахтусов» в Ледовитом океане летом 1901 года. - Морской сборник, 1902, т. 310, № 5,с. 127 - 142.

Память

В честь Варнека названы:

Напишите отзыв о статье "Варнек, Александр Иванович"

Примечания

  1. Одиннадцать лет спустя Седов назвал именем Варнека мыс на западном берегу Новой Земли.

Литература

  • Варнек В. [www.nsc.ru/HBC/hbc.phtml?16+470+1 Оборванная жизнь] // Наука в Сибири. — 2008. — № 31-32 (2666-2667).
  • Варнек Т. А. Воспоминания сестры милосердия (1912-1922) // Доброволицы. — М.: Русский путь, 2001. — ISBN 5-85887-118-6.

Отрывок, характеризующий Варнек, Александр Иванович

– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.