Варшавская радиомачта
| Варшавская радиомачта (Радиомачта в Константинове) | |
| |
| Местонахождение |  Польша: Константинов
|
| Строительство | 1970-1974 |
| Использование | Радиовещание (разрушилась в 1991 году) |
| Высота | |
|---|---|
| Антенна / Шпиль | 646,38 м |
| Масса | 420 т |
| Технические параметры | |
| Количество лифтов | 1 |
| Архитектор | Ян Поляк |
Варшавская радиомачта или Радиомачта в Константинове (польск. Maszt radiowy w Konstantynowie) — радиомачта высотой 646,38 метров. До момента обрушения в 1991 году была самым высоким сооружением на Земле; после этого удерживала пальму первенства как самое высокое когда-либо существовавшее сооружение вплоть до 2008 года, когда небоскрёб Бурдж-Халифа превзошёл радиомачту по высоте.
Радиомачта была предназначена для длинноволнового радиовещания на территорию Польши и Европы. Проект радиомачты разработал инженер Ян Поляк (Jan Polak), который ранее проектировал другие польские радиомачты. Строительство вблизи Константинова (52°22′14″ с. ш. 19°48′23″ в. д. / 52.37056° с. ш. 19.80639° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=52.37056&mlon=19.80639&zoom=14 (O)] (Я)) началось в июле 1970 года и было завершено 18 мая 1974 года; радиомачта начала функционировать 22 июля того же года. Эксплуатировалась Варшавской государственной телерадиокомпанией для вещания первой программы польского радио на частоте 225 кГц (227 кГц до 1 февраля 1988 года). Сигнал от двухмегаваттного передатчика можно было принимать в Европе, Северной Африке и даже Северной Америке. Общий вес конструкции составлял 420 т (по польским источникам; встречаются цифры от 380 до 660 т). Конструкция удерживалась в равновесии 15 оттяжками, расположенными на 5 уровнях.
Содержание
Строительство
Варшавская радиомачта в сечении представляла собой треугольник со сторонами 4,8 м. Стальные трубы, из которых она построена, имели диаметр 245 мм, а толщина их стенок менялась от 34 до 8 мм в зависимости от высоты. Мачта состояла из 86 частей высотой 7,5 м. В пяти местах её удерживало по 3 оттяжки тросами диаметром 50 мм. Каждая оттяжка крепилась в отдельном блоке на земле. Из-за больших токов, наводящихся в оттяжках при работе передатчика, пришлось закрепить их через изоляторы. Общий вес изоляторов и оттяжек составил 80 тонн. В мачту был встроен лифт с максимальной скоростью 0,35 м/с (требовалось 30 минут, чтобы подняться от основания к верхушке мачты); лифт дублировался обычными лестницами. Мачта была установлена на двухметровых изоляторах, выдерживающих напряжение до 120 кВ.
Передатчик размещался примерно в 600 м от мачты. В здании объёмом 17000 м³ разместились два передатчика мощностью 1 MВт каждый, построенных швейцарской фирмой Brown, Boveri & Cie. Для синхронизации частоты использовались атомные часы. Сигнал от передатчика к мачте подводился через специальную воздушную коаксиальную линию. На площади 65 га разместились направленные антенные решетки в виде квадратов со стороной 76 м.
Для питания передатчиков (потребление около 6 МВт) была построена отдельная подстанция.
Официально радиопередающий центр назывался «Radiofoniczny Ośrodek Nadawczy w Konstantynowie», «Radiowe Centrum Nadawcze w Konstantynowie» или «Warszawska Radiostacja Centralna (WRC) w Gąbinie». Радио программа называлась «Program Pierwszy Polskiego Radia» (Первая программа Польского радио), «Program I PR» (Программа 1 ПР) или неофициально «Jedynka» (Единичка).
Обрушение
Башня обрушилась 8 августа 1991 года во время замены одной из оттяжек. Эту версию подтвердил главный конструктор мачты Ян Поляк[1]. Мачта сначала согнулась, а затем разрушилась посередине. Верхняя часть обрушилась возле основания, а нижняя рухнула в противоположном направлении. При обрушении жертв и пострадавших не было.
Замена
После обрушения мачты Польская телерадиовещательная компания стала использовать старый радиопередатчик с мачтой высотой 335 м под Варшавой. Польское правительство уже в апреле 1992 года планировало восстановить мачту в Константинове. В 1995 году начались подготовительные работы, однако вскоре их пришлось прекратить: местные жители активно протестовали, утверждая, что излучение башни вредно для здоровья.
Факты
- Во время своего существования Варшавская радиомачта была самым высоким строением в мире, превосходя даже Останкинскую телебашню более чем на 100 метров. В несоциалистической Европе не было строений, даже приближавшихся по высоте к Варшавской радиомачте (самое высокое из них — Хеллисандурская радиомачта в Исландии, 412 м).
- После обрушения мачты самым высоким электрически изолированным сооружением стала Луалуалейская ОНЧ-станция (en) (Гавайи, 458 м), применяющаяся для связи с подводными лодками. Высокие телемачты наподобие KVLY-TV не являются антеннами (это лишь способ поднять компактную антенну повыше, самая длинная из антенн KVLY-TV всего 34 м) и потому не изолируются.
- Варшавская радиомачта — единственная когда-либо существовавшая полуволновая антенна для длинных волн.
- Выпускались почтовые марки, посвящённые ей[2].
- После обрушения башни поляки в шутку стали называть её «самой длинной башней в мире»[3].
См. также
- Список самых высоких зданий и сооружений в мире
-
Варшавская радиомачта: тематические медиафайлы на Викискладе
Напишите отзыв о статье "Варшавская радиомачта"
Примечания
- ↑ [web.archive.org/web/20060217190922/jerzyjedrzejkiewicz.webpark.pl/str01/acrobat/rcn_01.pdf Wirtualna Polska - www.wp.pl]
- ↑ [new.radiopolska.pl/forum/index.php?showtopic=1961 Radiostacja Centralna w Gąbinie w filatelistyce — Forum RadioPolska]
- ↑ Книга рекордов Гиннесса. Российское издание. М.: Изд. «Тройка», 1993. — С. 102.
Отрывок, характеризующий Варшавская радиомачта
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
