Варшавская фондовая биржа

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Варшавская фондовая биржа

Расположение

Варшава, Польша

Год основания

1991

Ключевые фигуры

Павел Тамборский (президент)

Валюта

Польский злотый

Капитализация
рынка акций

219 млрд долларов США

Количество компаний,
прошедших листинг

471 (2014 год)

Веб-сайт

[www.gpw.pl/ Официальный сайт]

Варшавская фондовая биржа (польск. Giełda Papierów Wartościowych w Warszawie) — одна из крупнейших фондовых бирж Центральной и Восточной Европы. Осуществляет свою деятельность в Варшаве, Польша. На бирже котируются следующие финансовые инструменты: акции, облигации, права подписки[1], права на акции[2], инвестиционные сертификаты[3], структурированные продукты[4], ETF и производные инструменты.





История

В современном виде начала свою биржевую деятельность 16 апреля 1991 года. Рынок производных инструментов работает с 1998 года. На 31 декабря 2014 года на Главном рынке биржи торговались ценные бумаги 471 компании, в т. ч. 51 иностранной.

Фондовые индексы

Основные индексы:

  • WIG 20 — включает в себя 20 крупнейших по капитализации компаний.
  • WIG — включает в себя все зарегистрированные на бирже компании.

Рассчитывается индекс торгующихся на бирже украинских компаний WIG-Ukraine, в марте 2015 года он рассчитывался на основании курсов акций 8 эмитентов[5].

См. также

Напишите отзыв о статье "Варшавская фондовая биржа"

Ссылки

  • [www.gpw.pl/root_ru/ Официальный сайт биржи (русская версия)]

Примечания

  1. [www.gpw.pl/prawa_poboru_instrumenty_ru Прав призыва]
  2. [www.gpw.pl/pda_ru Права на акции]
  3. [www.gpw.pl/certyfikaty_inwestycyjne_instrumenty_ru Инвестиционные сертификаты]
  4. [www.gpw.pl/produkty_strukturyzowane_instrumenty_ru Структурированные продукты]
  5. [www.gpw.pl/indeksy_gieldowe_ru?isin=PL9999999458&ph_tresc_glowna_start=show#portfolio WIG-Ukraine]

Отрывок, характеризующий Варшавская фондовая биржа

– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.