Варшавский, Илья Иосифович

Илья Варшавский
Имя при рождении:	Илья Иосифович Варшавский
Место рождения:	Киев, Российская империя
Место смерти:	Ленинград, СССР
Род деятельности:	писатель-фантаст
Годы творчества:	1929, 1962—1972
Жанр:	научная фантастика
Дебют:	«Вокруг света без билета» (1929) — в соавторстве с Н. И. Варшавским и Н. Слепнёвым
[www.lib.ru/RUFANT/WARSHWSKIJ/ Произведения на сайте Lib.ru]

Илья́ Ио́сифович Варша́вский (1 [14] декабря 1908, Киев, Российская империя — 4 июля 1974, Ленинград, СССР) — советский писатель-фантаст.

Биография

Илья Варшавский родился 14 декабря 1908 года. По семейным причинам в метрическую книгу записали дату 12 марта 1909 года. При замене паспорта он попросил вписать дату рождения 10 февраля, чтобы отмечать его в один день с женой. В краткой литературной энциклопедии поставили дату: 11 февраля 1909 года.

В молодости хотел стать актёром и пытался поступить в студию ФЭКС («Фабрика эксцентрического актера»). Провалившись на экзамене, поступил в мореходное училище в Ленинграде, которое окончил со званием «механик торгового флота». Несколько лет служил во флоте. В 1929 году в соавторстве с журналистом Николаем Слепнёвым и старшим братом Дмитрием написал книгу очерков «Вокруг света без билета» (под общим псевдонимом Николай Альдим). До начала войны работал инженером на заводе «Русский дизель». В армию не был призван из-за травмы, полученной в детстве. Осенью 1941 года был эвакуирован на Алтай, где оставался до 1949 года. Вернувшись в Ленинград, снова поступил на «Русский дизель», где проработал ещё двадцать лет.

По собственным словам, терпеть не мог фантастику и фантастические рассказы начал писать после спора с сыном. В 1962 году опубликовал первый фантастический рассказ, после чего началась карьера фантаста. Он был первым руководителем Ленинградского семинара молодых писателей фантастов (в 1972 году его сменил Борис Стругацкий). Вёл на Ленинградском телевидении научно-популярную передачу «Молекулярное кафе».

Варшавский отличался добродушием и остроумием. Именно он придумал фамилию Фарфуркис, которую позже использовали братья Стругацкие в «Сказке о Тройке».

Вот как описывали его критики Евгений Брандис и Владимир Дмитревский:

Он оказался человеком средних лет, сухощавым, с энергичным профилем, небольшой бородкой, как у майн-ридовских героев. «Отставной моряк торгового флота», — решили мы, не сговариваясь.

Семья

• Отец — Иосиф Викторович Варшавский, выпускник Цюрихского политехнического института, инженер, специалист по тепловым двигателям.
• Мать — Клара Ильинична Варшавская, урождённая Гинзбург (1892-1960), член секции переводчиков СП СССР, тётка Риты Райт.
• Жена (с декабря 1929) — Луэлла Александровна Варшавская, урождённая Краснощёкова (1910-2002), дочь А. М. Краснощёкова, приёмная дочь Лили Брик.
• Сын — Виктор Ильич Варшавский, кибернетик.

Творчество

Первый фантастический рассказ Варшавского «Роби» был опубликован в 1962 году в журнале «Наука и жизнь». Первая книга «Молекулярное кафе» появилась в 1964 году. При жизни Варшавского вышло всего пять сборников рассказов. Его творчество отличалось разнообразием: пародии и стилизации («Секреты жанра», «Новое о Шерлоке Холмсе», «Фантастика вторгается в детектив, или Последнее дело комиссара Дебрэ»), социальные памфлеты (цикл о Дономаге: «Фиалка», «Тревожных симптомов нет»), проблемные психологические новеллы («Решайся, пилот!», «В атолле», «Сюжет для романа», «Повесть без героя»).

Варшавского сразу оценили критики и коллеги-фантасты. Е. Брандис и Вл. Дмитревский писали, что «рассказы поразили остротой сюжетов, изобретательностью, остроумием и, главное, несомненным литературным мастерством». В. Гопман отмечал: «Точный, изящный юмор ситуаций и характеристик, когда мягкий, когда переходящий в сарказм или убийственную иронию, пронизывает всю прозу Варшавского». Сергей Снегов сравнивал сюжеты Варшавского с сюжетами О. Генри. Борис Стругацкий вспоминал:

В начале 60-х в Ленинград приехал Станислав Лем. Ему дали прочитать папку тогда ещё не опубликованных рассказов Ильи Иосифовича. На другой день он сказал: «Никогда не думал, что в одной папке может уместиться вся западная фантастика». Это было тем более приятно слышать, что пан Станислав уже славился не только как замечательный фантаст, но и как выдающийся знаток англоязычной фантастики.

Современные авторы называют цикл о Дономаге предшественником киберпанка.

Библиография

• 1929 — Вокруг света без билета (книга очерков)

Сборники фантастических рассказов

• 1964 — Молекулярное кафе
• 1965 — Человек, который видел антимир
• 1966 — Солнце заходит в Дономаге
• 1970 — Лавка сновидений
• 1972 — Тревожных симптомов нет

Ссылки

• [www.lib.ru/RUFANT/WARSHWSKIJ/ Илья Варшавский в библиотеке Мошкова]
• [milkyway2.com/varshavsky.html Илья Варшавский на сайте журнала «Млечный Путь»]

Отрывок, характеризующий Варшавский, Илья Иосифович

– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.