Варшавско-Познанская наступательная операция

Варшавско-Познанская наступательная операция
Основной конфликт: Великая Отечественная война
Встреча с местными жителями. Одер, 1945 год
Дата	14 января — 3 февраля 1945 года
Место	Польша
Итог	победа Красной Армии
Противники
СССР СССР, Польша Третий рейх
Командующие
Георгий Жуков Йозеф Харпе, Фердинанд Шёрнер
Силы сторон
1028900 человек. Войско Польское - 90900 человек. 9-я полевая армия, часть сил 4-й танковой армии.
Потери
17 032 безвозвратных потерь, 60 310 санитарных потерь. Войско Польское - 225 человек безвозвратных и 841 человек санитарных потерь. Нет данных

Варшавско-Познанская наступательная операция — фронтовая наступательная операция войск 1-го Белорусского фронта, (командующий — маршал Советского Союза Георгий Жуков), проведенная 14 января — 3 февраля 1945 года, часть стратегической Висло-Одерской наступательной операции.

Описание операции

6 января 1945 года, в связи с крупной неудачей англо-американских сил в Арденнах премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль обратился к Иосифу Сталину с просьбой оказать помощь и срочно провести наступление «на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте». Для поддержки союзников Ставке Верховного Главнокомандования пришлось ограничить время подготовки к Висло-Одерской операции, начало которой было перенесено с 20 на 12 января, подготовка к наступлению в Польше была сокращена на восемь дней.

К середине января 1945 года войска 1-го Белорусского фронта (47-я, 61-я, 5-я Ударная, 8-я гвардейская, 69-я, 33-я и 3-я ударная армия, 2-я и 1-я гвардейские танковые армии, 1-я армия Войска Польского, 16-я воздушная армия, 2-й и 7-й гвардейские конные корпуса, 11-й и 9-й танковые корпуса, под командованием Маршала Советского Союза Г. К. Жукова) занимали рубеж по реке Висла (от Сероцка до Юзефува), удерживая на её западном берегу плацдармы в районах Магнушева и Пулавы. Перед ними оборонялась 9-я армия немецко-фашистской группы армий «А» (с 26 января — «Центр»).

Замысел советского командования — расчленить противостоявшую группировку противника и разгромить её по частям. Главный удар намечалось нанести с Магнушевского плацдарма, в направлении на Кутш и Познань, силами 61-й, 5-й Ударной, 8-й гвардейской армий, 1-й и 2-й гвардейских армий и 2-го гвардейского конного корпуса. Для развития успеха на главном направлении предназначалась 3-я ударная армия (2-й эшелон фронта). Вспомогательные удары должны были нанести с Пулавского плацдарма в направлении на Радом и Лодзь 69-я и 33-я армии и 7-й гвардейский конный корпус, севернее Варшавы — 47-я армия, 1-я армия Войска Польского получили задачу начать наступление на 4-й день операции и во взаимодействии с войсками 47-й, 61-й армий и 2-й гвардейской танковой армии разгромить варшавскую группировку противника и овладеть Варшавой.

Варшавско-Познанская наступательная операция началась 14 января 1945 года внезапной атакой передовых батальонов с обоих плацдармов на фронте свыше 100 км, в течение часа они продвинулись на 2-3 км, не встречая организованного сопротивления. Перешедшие затем в наступление войска 5-й Ударной и 8-й гвардейской армий к исходу дня продвинулись до 12 км, а войска 61-й армии форсировали по льду реку Пилица и вклинились в оборону врага на глубину до 3 км. 69-я и 33-я армии, 9-й и 11-й танковый корпус прорвали оборону противника на глубину до 20 км.

15 января 1945 года соединения 1-й гвардейской танковой армии вышли к реке Пилица. 11-й и 9-й танковые корпуса к утру 16 января освободили город Радом.

47-я армия, перейдя в наступление 16 января, отбросила противника за реку Вислу и с ходу форсировала её севернее Варшавы. В тот же день в полосе 5-й Ударной армии была введена в прорыв 2-я гвардейская танковая армия, которая, совершив за день стремительный бросок на 80 км, вышла в район Сохачева и отрезала пути отхода варшавской группировке противника.

17 января 1945 года войска 47-й и 61-й армий совместно с 1-й армией Войска Польского освободили Варшаву.

За 4 дня наступления войска 1-го Белорусского фронта разгромили главные силы 9-й армии противника, осуществили прорыв её обороны на всю оперативную глубину, продвинувшись на 100—130 км. Наступление войск активно поддерживала авиация 16-й воздушной армии, которая наносила удары по опорным пунктам противника перед фронтом наступавших войск, а также по войскам и узлам коммуникаций врага в глубине его обороны. С утра 18 января войска фронта начали решительное преследование врага.

19 января 1945 года освобожден город Лодзь.

К 22 января 1945 года танковые армии вышли к познанскому оборонительному рубежу. 23 января части 2-й гвардейской танковой армии освободили город Быдгощ. Обойдя с юга крепость Познань, овладение которой было возложено на стрелковые корпуса 8-й гвардейской и 69-й армий, 1-я гвардейская танковая армия 25 января форсировала реку Варта и устремилась к реке Одер.

26 января танковые армии достигли старой германо-польской границы. 28 января 2-я гвардейская танковая армия с ходу прорвала Померанский вал. Вслед за ней наступали 3-я и 5-я Ударные, 61-я и 47-я армии, 1-я армия Войска Польского, 2-й гвардейский конный корпус, которые завершили прорыв и развернули бои к западу от Померанского вала.

29 января войска 1-й гвардейской танковой армии, 8-й гвардейской, 33-й и 69-й армий, прорвав Мезерицкий укрепительный район, вступили на территорию фашистской Германии. 31 января передовые части 2-й гвардейской танковой армии и 5-й Ударной армии достигли реки Одер. К исходу 3 февраля войска центра и левого крыла фронта очистили от противника правый берег Одера в 100 км полосе к югу от Цедена и захватили на левом берегу плацдармы севернее и южнее Кюстрина.

В это время противник сосредотачивал в Померании крупные силы (группу армий «Висла») для удара в южном направлении. Командующий войсками 1-го Белорусского фронта противопоставил им 4 общевойсковые, 2 танковые армии и кавалерийский корпус.

На берлинском направлении остались 4 ослабленные в предыдущих боях общевойсковые армии, 2 танковых и 1 кавалерийский корпус. Из-за опасности контрудара с севера, а также из-за отставания тылов и перебазирования авиации продолжение наступления на Берлин было признано нецелесообразным и по указанию Ставки ВГК прекращено.

Город Познань был освобожден 23 февраля 1945 года.

Результат операции

Варшавско-Познанская наступательная операция — одна из крупнейших фронтовых операций, проведённых во время войны. Начав прорыв на нескольких участках с общей шириной 34 км, войска 1-го Белорусского фронта к концу операции расширили его по фронту до 500 км и продвинулись на глубину 500 км, освободив в своей полосе всю западную часть Польши.

За образцовое выполнение боевых задач, соединения и части фронта награждены орденами и получили почётные наименования «Бранденбургские», «Варшавские», «Лодзинские», «Померанские», «Познанские» и др.

Результатом операции является победа советских и польских войск. В ходе Варшавско-Познанской операции от немецких войск была освобождена территория Польши к западу от Вислы и захвачен плацдарм на правом берегу Одера, использованный впоследствии при наступлении на Берлин.

См. также

• Хроника Великой Отечественной войны. Январь 1945 года
• Хроника Великой Отечественной войны. Февраль 1945 года

Литература

• [военная-энциклопедия.рф/советская-военная-энциклопедия/В/Варшавско-Познанская-операция Варшавско-Познанская операция] // Вавилон — «Гражданская война в Северной Америке» / [под общ. ред. Н. В. Огаркова]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1979. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 2).</span>
• Жаркой Ф. М. [otvaga2004.ru/voyennaya-biblioteka/book-tank-march-2012-1gl/ Танковый марш] / Под ред. М. Ф. Жаркого. — Изд. 4-е, перераб. и доп. — СПб. : Издательство Михайловской военной артиллерийской академии, 2014. — 212 с. — ISBN 978-5-98709-303-0.</span>

Ссылки

• [bdsa.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=3100&Itemid=29 Варшавско-Познанская наступательная операция]
• Висло-Одерская стратегическая наступательная операция
• [map-site.narod.ru/varshavapoznanno.html Карта Варшавско-Познанской наступательной операции]

Отрывок, характеризующий Варшавско-Познанская наступательная операция

– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.