Василевский, Зыгмунт

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Зыгмунт Василевский (польск. Zygmunt Wasilewski; 29 апреля 1865, Секерно (ныне гмина Бодзентын Келецкого повята, Свентокшиского воеводства Польши — 25 ноября 1948, Закопане) — польский политический деятель, редактор и публицист.



Биография

С 1884 по 1889 год изучал право в университетах Варшавы, Киева и Санкт-Петербурга.

В студенческие годы (с 1897 г.) участвовал в деятельности подпольной студенческой организации «Союз польской молодёжи „Зет“» (Związek Młodzieży Polskiej «Zet»), с 1889 г. член «Лиги народовой» («Национальная лига», «Liga Narodowa» — нелегальная политическая организация, действовавшая во всех частях разделённой между Австрией, Россией и Германией Польши).

В 1892—1894 г. вместе со Стефаном Жеромского работал помощником библиотекаря в Польском музее в Рапперсвиле.

После возвращения в 1894 г. в Варшаву, до 1899 года редактировал еженедельник «Głos» («Голос»). В 1897-1898 г. — член комитета по сооружению памятника А. Мицкевичу в Варшаве.

В 1901 году переехал во Львов, где 1902 в течение 13-ти лет был редактором журнала «Słowo Polskie» («Польское слово»). В июне 1915 года Василевский вместе с семьей переехал в Киев.

По приглашению Р. Дмовского переехал в Петербург, где до конца 1917 года был главным редактором общественно-политического еженедельника «Sprawa Polska» («Польский вопрос»).

После большевистского переворота вернулся в Киев и до сентября 1918 года работал редактором «Przegląd Polskі» («Польский обзор»).

С ноября 1918 до марта 1925 года — главный редактор «Gazety Warszawskiej» «Газеты Варшавской»), затем с 1925 по 1939 год — главный редактор "«Myśl Narodowа» («Национальная Мысль»).

В 1930—1935 годах избирался в Сенат Польской Республики.

После войны поселился в г. Висла. Умер 25 октября 1948 года в Закопане.

Напишите отзыв о статье "Василевский, Зыгмунт"

Ссылки

  • [www.geni.com/people/Zygmunt-Wasilewski/6000000015722083059 Zygmunt Wasilewski (1865 - 1948)]

Отрывок, характеризующий Василевский, Зыгмунт

В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.