Василенко, Константин Прокофьевич

Константин Прокофьевич Василенко
Род деятельности:	журналист, общественный и политический деятель
Место рождения:	Киев
Место смерти:	Винница

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Константин Прокофьевич Василенко (2 апреля 1877 — июль 1941) — украинский и советский журналист, общественный и политический деятель. Член Украинской Центральной Рады.

Биография

Родился в городе Киев. Окончил юридический факультет Киевского университета (1902). Студентом присоединился к социал-демократическому движению. С 1897 — член киевского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», участвовал в издании «Рабочей газеты», подготовке I съезда РСДРП. После II съезда РСДРП (1903) — меньшевик, ведущий деятель Киевского комитета партии, редактор журнала «Вперёд». 1903-05 — в ссылке. По возвращении работал в газете «Киевское слово» (1905), «Киевские отклики» (1906); 1907 — редактор журнала «Друг народа». 1908-18 — сотрудник, заведующий международного отдела, с 1910 — член редколлегии и помощник редактора газеты «Киевская мысль», 1917 — редактор газеты «Рабочее знамя».

С мая 1917 по январь 1918 — председатель Киевского областного комитета РСДРП (меньшевиков), гласный городской думы. С июня 1917 по апрель 1918 — член Малого совета, с 8 августа 1917 — член Украинской Центральной Рады. С 12 сентября 1917 по 2 октября 1917 — генеральный секретарь труда УЦР. 12 октября 1917 по 17 ноября 1917 — комиссар Временного правительства в Киеве.

В январе 1918 вышел из партии и прекратил политическую деятельность. 1919 — конторщик Киевского народного университета, ответственный редактор газеты «Киевская жизнь». В 1921 работал в Одесском губернском статистическом бюро, 1922-23 — постоянный сотрудник Комиссии обычного права ВУАН. В 1923 арестован по делу «Киевского областного центра действия» и приговорен к 10 годам строгой изоляции. Содержался в Лукьяновской тюрьме, 1929-32 — сослан в Сибирь.

30 мая 1938 он был снова арестован и приговорён к 5 годам заключения. В июле 1941 года, вероятно, расстрелян органами НКВД в городе Винница.

Память

• В городе Винница одна из улиц названа в честь Константина Василенко.

Литература

• Статьи. Воспоминания. Переписка, ч. 1-2. К., в 2002.
• Дело Киевского областного Центра Действия. Стенографических отчет. Март-апрель 1924 г. В Х., 1927;
• Мошинский И. Н. (Юзеф Канарский). На путях к Первому съезде РСДРП (девяностые годы в киевском подполье). М., 1928;
• Деятели революционного движения в России: Биобиблиографический словарь, т. 5, вып. 2. М., 1933;
• Новицкий в. Д. Из воспоминаний жандарма. М., 1991; Вороненко и др. Николай Прокопович Василенко. К., 1992;
• Жертвы репрессий. К., 1993;
• Ефремов С.; Дневники, 1923—1929. К., 1997;
• Пристайко в. И. и др. Путь на Соловки. «Из архивов ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ», 1997, № 1;
• Украинская Центральная Рада. Документы и материалы, т. 1-2. К., 1996-97;
• Верстюк в. Ф., Осташко Т.; Деятели Украинской Центральной Рады: Биографический справочник. К., 1998.

Ссылки

• [www.history.org.ua/?termin=Vasylenko_K Институт истории Украины НАН Украины]

Отрывок, характеризующий Василенко, Константин Прокофьевич

Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.