Василий Алибабаевич

Василий Алибабаевич Алибаба
Раднэр Муратов в роли Василия Алибабаевича
Создатель	Александр Серый Георгий Данелия Виктория Токарева Валентин Ежов
Исполнение	Раднэр Муратов
Информация
Род занятий	Беглец

Васи́лий Алибаба́евич Алибаба́ — персонаж фильма «Джентльмены удачи», воплощённый на экране советским актёром театра и кино Раднэром Муратовым. Имя Василия Алибабаевича стало нарицательным при обозначении современных мошенников.

По результатам социологического опроса, проведённого «Комсомольской правдой» фраза «Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста!» вошла под восьмым номером в пятнадцать главных фраз советского и российского кино.

Краткое описание персонажа

По версии, изложенной самим героем, Василий Алибабаевич попал в тюрьму на один год за мелкие махинации с горюче-смазочными материалами — «бензин ослиной мочой разводил». До заключения и побега проживал в городе Джамбуле — «…там тепло, там мой дом, там моя мама».

Выбор актёра на роль Василия Алибабаевича

Среди всех персонажей «Джентльменов удачи» исполнителя роли Василия Алибабаевича подбирали дольше всего, и актёру Раднэру Муратову роль комично-серьёзного жулика Васи, который попал в тюрьму за то, что разбавлял бензин ослиной мочой, досталась случайно. Первоначально сценарий писался в расчёте на Фрунзика Мкртчяна, но того не отпустили на съёмки из-за 50-летия образования Армянской ССР (первый актёр республики не мог отсутствовать на праздничных мероприятиях). На роль пробовались другие известные актёры, в итоге не прошёл ни один, даже фактурный Владимир Этуш показался мосфильмовскому начальству неубедительным. В протоколе заседания художественного совета значилось: «Из представленных на кинопробе не годится ни один, сделать кинопробу И. Рутбергу». Когда не прошёл и Илья Рутберг, претендентов начали отсматривать по новой. И лишь тогда обратили внимание на артиста Государственного театра киноактёра Раднэра Муратова, который и стал тем самым неповторимым Василием Алибабаевичем.

Изначально в «Джентльменах удачи» он должен был сыграть начальника тюрьмы. Но у Муратова эта роль энтузиазма не вызвала. Когда его спросили, кого бы он тогда хотел сыграть, он заявил, что не отказался бы от роли Василия Алибабаевича. Эта роль впоследствии и стала для актёра главной в его жизни, и именно по этой роли его помнили зрители. А тогда времени для поиска нового кандидата уже не было, поэтому роль начальника тюрьмы была сокращена, а Муратов стал Василием Алибабаевичем.

Вот как он сам вспоминает об этом событии: «Мы обязаны были сниматься беспрекословно в любой роли. Как-то ассистент режиссёра дал почитать сценарий „Джентльменов удачи“. Мне предлагали сыграть начальника тюрьмы. Помните короткий эпизод? Не знаю, что нашло, но впервые я заартачился: Не буду!», — назавтра его вызвали к начальству. Долго «мурыжили» в приёмной. Муратов прекрасно понимал, что за ослушание его ждёт приказ о понижении зарплаты, и так-то маленькой. Наконец, Муратов попал в кабинет, и начался разнос: «Мы тут бьёмся-бьёмся, чтоб хоть какую-нибудь роль заполучить, дать вам возможность заработать! А вы нос воротите!..» Тут-то, по словам Муратова, спасительная мыслишка и промелькнула в голове: «Да я потому от начальника тюрьмы отказался, что другую роль для себя вижу». — Какую? — Али-Бабу. Съёмочное начальство метало громы и молнии: «Да ты понимаешь, на что замахнулся?! Сценарий специально написан под звёзд — Леонова, Вицина, Крамарова… Али-Баба — Фрунзик Мкртчян вылитый. Это давно приговорено». Начальство ещё долго возмущалось «неслыханной наглостью» Муратова, но главного актёр добился — зарплату не срезали. Шло время. Муратов уже забыл о «Джентльменах удачи». А события развивались драматически. Солнечная Армения готовилась к славному юбилею — 50-летию республики. Национального героя Фрунзика ну никак не отпускали в Москву. Зима кончалась, а с ней и возможность съёмок в проруби. Фрунзика ждали-ждали, потом пригласили актёра из Ташкента. Только утвердили, а тот под следствие попал… В съёмочной группе паника. Снег-то тает. Тут вспомнили, что какой-то чудак сам напрашивался на Али-Бабу. Долго вспоминали фамилию…

Вхождение в роль

В итоге пригласили Муратова. «Виктория Токарева посмотрела-посмотрела: У нас комедия. Поэтому играй серьёзно, как у Швейцера во „Время, вперёд!“. Я и сыграл серьёзно…», — вспоминал впоследствии Муратов. На съёмках Муратов всегда держался в стороне, потому что никого не знал, и боялся, что его ненароком выгонят. В ходе съёмок «Джентльменов удачи» исполнителям главных ролей Леонову, Вицину и Крамарову не хотелось раздеваться в —17 °C. Между собой актёры договорились не раздеваться и пытались подговорить Муратова на это неподчинение, но тот всё-таки разделся и первым выскочил на мороз. Потом они отомстили Муратову — Крамаров подкрался к нему и тут же, перед камерой, натёр снегом, а Вицин, чтобы было веселее, стал натирать и самого Крамарова. В итоге этот дубль и вошёл в фильм. О самой известной своей роли Муратов впоследствии вспоминал:

Никогда не забуду, как нас опускали в цементный раствор. Я понял: актёры такой народ — если роль хорошая, куда хочешь залезут. Вот наступил этот день, когда нас стали туда опускать. Но оказывается, какой-то не такой цемент, а другой. В общем, цемент нас не принял, он нас выкинул… Подкатила цистерна с обыкновенной хлебной закваской. И ещё она была подкрашена зелёной луковой эссенцией, но всё равно состав был такой терпкий, липкий… Помните: «Какой цемент хороший! Не отмывается совсем!»? Съёмки были под Самаркандом, и там была фабрика, а при ней душевая, и вот только минут через сорок — сорок пять еле мы этот состав кое-как от себя отскребли, поры наши вновь задышали, стали мы опять превращаться в человека, оглянулись, а Вицина нету. Оказалось, что он продолжает сидеть в цистерне, потому что узнал, что этот состав на 23 лекарственных травах и что это на 15 лет продлевает молодость.

Московский дом, в котором прятались сбежавшие из тюрьмы герои, в действительности предназначался под снос, поэтому сначала туда с радостью пустили съёмочную группу, а потом дали возможность его спалить. В фильме показано, как Василий Алибабаевич зажигает керогаз, после чего раздаётся взрыв и загорается весь дом. Всё горело по-настоящему. К счастью, Раднэр Муратов не пострадал во время взрыва, а спасать в итоге пришлось съёмочную группу. Творческие люди так увлеклись процессом, что перестали замечать опасность.

Послесловие

Роль Василия Алибабаевича стала для Муратова единственной звёздной ролью, хотя он снялся в полусотне картин. «Это моя первая и последняя удача, — говорил спустя годы Муратов знакомым — После этого меня будто сглазил кто… Жена бросила, сына рядом не стало… А вскоре и роли для меня закончились. Видно, время моё ушло…».

Ссылки

• Василий Алибабаевич (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.youtube.com/watch?v=1mof8qJhosY Как Уходили Кумиры — Раднэр Муратов (Василий Алибабаевич)]

Отрывок, характеризующий Василий Алибабаевич

– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!