Василий (Зеленцов)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Василий и фамилией Зеленцов.

Епископ Василий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Епископ Василий. Москва, тюрьма ОГПУ. 1930 год</td></tr>
Епископ Прилукский, викарий Полтавской епархии
25 августа 1925 — 1927
Предшественник:	Василий (Богдашевский)
Преемник:	викариатство упразднено
Имя при рождении:	Василий Иванович Зеленцов
Рождение:	4 (16) февраля 1870(1870-02-16) Зимарово, Раненбургский уезд, Рязанская губерния
Смерть:	7 февраля 1930(1930-02-07) (59 лет) Москва
Принятие монашества:	август 1925 года
Епископ Василий на Викискладе

Епископ Василий (в миру Василий Иванович Зеленцов; 4 апреля 1870, село Зимарово, Рязанская губерния — 7 февраля 1930, Москва) — епископ Русской православной церкви, епископ Прилукский, викарий Полтавской епархии.

Причислен к лику святых Русской православной церкви в августе 2000 году.

Биография

Окончил Рязанскую Духовную семинарию. В 1896 году поступил в Московскую Духовную академию, которую окончил в 1900 году со степенью кандидата богословия, причем наибольших успехов в академии он достиг по предметам, изучающим историю западных исповеданий и русского раскола.

Преподавал русский язык в духовном училище, впоследствии преподавал в Екатеринославской духовной семинарии, а затем Екатеринославским епархиальным миссионером.

Был избран членом Поместного Собора Российской Православной Церкви 1917—1918 гг. от мирян Рязанской епархии, активно участвовал в работе Собора. В полемике, развернувшейся вокруг вопроса о взаимоотношениях Церкви и государства, отстаивал необходимость независимости Церкви; критиковал позицию некоторых членов Собора, желавших добиться от государства содержания взамен на церковную свободу.

В 1918 года по окончании работы Собора был послан миссионером в Полтавскую епархию.

В 1919 году был рукоположен во иерея архиепископом Феофаном (Быстровым). С 1920 года — второй священник, затем — настоятель Свято-Троицкой Церкви города Полтавы. Много проповедовал, учил паству внимательной молитве, ввёл общенародное пение во время служб, проводил духовные беседы по воскресным дням. Взял на своё иждивение четырёх детей-сирот умершего священника. Основал молодёжное Покровское христианское общество, которое рассматривалось как альтернатива комсомолу. Выступал против выдачи властям церковных ценностей.

Был арестован 30 мая 1922 года в Полтаве и на показательном процессе 12 августа 1922 приговорён губернским ревтрибуналом к смертной казни. Благодаря протесту, поданному верующими рабочими на имя В. И. Ленина, казнь была заменена пятью годами заключения. Находился в заключении в Харьковской тюрьме, освобожден в 1925 по амнистии. Забрал с собой ребёнка умершей женщины-нищенки (просившей милостыню у здания тюрьмы) и воспитывал его вместе с другими четырьмя детьми.

В августе 1925 года пострижен в мантию и возведён в сан архимандрита архиепископа Полтавским Григорием (Лисовским).

25 августа 1925 года в Троицком храме хиротонисан в епископа Прилукского, викария Полтавской епархии. Хиротонию совершали архиепископ Григорий (Лисовский) и тайно прибывший в Полтаву епископ Глуховский Дамаскин (Цедрик).

В сентябре 1926 года был арестован в Харькове (в Полтаве власти опасались это сделать, боясь возмущения народа, в основном рабочих) и приговорён к 3 годам лагерей. Срок заключения отбывал на Соловках.

Находясь в лагере, осудил «Декларацию» Заместителя Патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), в которой содержались призывы к полной лояльности советской власти. Осенью 1927 года смог составить и отправить на большую землю два документа: «Открытое письмо с Соловков Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию по поводу его Послания от 16/29 июля 1927 г.» и «Необходимые канонические поправки к посланию митрополита Сергия и его Священного Синода от 16/29 июля 1927 г.». Главная мысль первого документа заключалась в том, что «Церковь не может взять на Себя перед Государством (какова бы ни была в последнем форма правления) обязательства считать „все радости и успехи Государства — Своими радостями и успехами, а все неудачи — Своими неудачами“». «Необходимые канонические поправки…» развивали положения «Открытого письма» и строились на утверждении, что Поместный Собор 15 августа 1918 года прекратил общеобязательную церковную политику «соборным своим постановлением о том, чтобы впредь никого из членов Православной Церкви не привлекать к общественному церковному суду и наказанию за политические действия, именно как за политические».

В конце 1927 году епископ Василий был выслан из Соловецкого лагеря «в порядке его разгрузки» в Братский район Иркутской области, где продолжил написание полемических произведений, направленный против политики Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия. Так, им был написан довольно большой (порядка ста страниц) труд «В чем состоит верность Христу в церковной жизни» или «Исповедание верности Христу».

Написал в начале 1928 года «Моё завещание» с резкой критикой «Декларации». Один из авторов Послания соловецких епископов, составленного в связи с декларацией митрополита Сергия, в котором содержался призыв открыто заявить большевистскому правительству, что «Церковь не может мириться с вмешательством в область чисто Церковных отношений государства, враждебного религии».

В ноябре 1928 года освобождён из лагеря и отправлен в ссылку в Иркутскую область. Жил в деревне Пьяново Братского района, работал над богословскими трудами.

В августе 1929 года написал большую работу «В чём состоит верность Христу в церковной жизни» с критикой деятельности митрополита Сергия. В этой рукописи, помимо прочего, говорилось о необходимости борьбы с советской властью всеми возможными способами. Рукопись была размножена верующими и получила широкое распространение. Вскоре после этого, 9 декабря 1929 года, был арестован и этапирован в Москву, в Бутырскую тюрьму.

3 февраля 1930 года коллегия ОГПУ приговорила его к расстрелу. Был расстрелян 7 февраля того же года.

Канонизация и почитание

В 1981 году решением Архиерейского Собора Русской православной церкви заграницей канонизирован в лике священномученика со включением Собор новомучеников и исповедников Российских (без установления отдельного дня памяти).

11 июня 1997 года на заседании Священного Синода Украинской православной церкви было принято решение о причислении убиенного епископа Прилукского Василия к лику святых. Память священномученика Василия установлено совершать 22 марта/ 4 апреля.

Торжества в связи с прославлением священномученика Василия состоялись в Полтаве 4 апреля 1998 года, в день празднования памяти святого. В последний раз была отслужена заупокойная лития по убиенному епископу Василию. С тех пор каждый год в день его памяти богослужения служатся за уставом храмового праздника, обязательно служится Божественная литургия.

Причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском соборе Русской православной церкви в августе 2000 для общецерковного почитания.

Труды

• «Открытое письмо с Соловков Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию по поводу его Послания от 16/29 июля 1927 г.»
• «Необходимые канонические поправки к посланию митрополита Сергия и его Священного Синода от 16/29 июля 1927 г.»
• «В чём состоит верность Христу в церковной жизни»
• Общая картина отношений русской Высшей Церковной Власти к имябожникам в связи с вероучением об имени Божием // Богословские труды. 1997. № 33.

Ссылки

• [www.vob.ru/saints/shmc/vas_zel/main.htm СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ВАСИЛИЙ (ЗЕЛЕНЦОВ)]
• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_4328 Василий (Зеленцов), священномученик] на сайте «Русское православие»
• [www.solovki.ca/new_saints_12/12_14.htm Василий (Зеленцов). Священномученик, епископ Прилукский]

Отрывок, характеризующий Василий (Зеленцов)

– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?