Василий II Болгаробойца

Василий II Болгаробойца Βασίλειος B' Βουλγαροκτόνος<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Василий II, коронуемый ангелами. Миниатюра Псалтыри Василия II (Venet. Marc. Ms. gr. 17. Fol. 3r).</td></tr>
Византийский император
963 — 963
Предшественник:	Роман II
Преемник:	Никифор II
Византийский император
976 — 1025
Предшественник:	Иоанн I Цимисхий
Преемник:	Константин VIII
Вероисповедание:	Православие
Смерть:	Константинополь
Род:	Македонская династия
Отец:	Роман II
Мать:	Феофано

Васи́лий II Болгаробо́йца (Булгароктон) (греч. Βασίλειος B' Βουλγαροκτόνος; 958 — 15 декабря 1025) — византийский император из Македонской династии, сын императора Романа II и преемник Иоанна Цимисхия.

Биография

Начало правления

Василий II правил вместе со своим братом Константином VIII (который практически не вмешивался в дела государственного управления). Считался императором-соправителем с детства, однако фактически вступил на престол в возрасте 17 или 18 лет после смерти Иоанна I Цимисхия (январь 976). В 985 году отстранил от власти ранее всесильного евнуха Василия Лакапина, бывшего первым министром при нескольких предшествующих императорах.

Внешняя политика

Известен главным образом теми войнами, какие он должен был вести для защиты империи с многочисленными врагами: императором Оттоном III, лангобардскими герцогами Беневента и славянами, особенно болгарами. Борьба с последними была крайне упорна и ожесточённа, сопровождалась зверствами с обеих сторон.

В 986 году болгары во главе с Самуилом выиграли решительную битву у Траяновых ворот. В сражении была уничтожена почти вся византийская армия, был потерян весь обоз, а сам император чудом избежал пленения.

Остро нуждаясь в кораблях для быстрой переброски войск в различные части империи Василий вступил в переговоры с венецианским дожем Орсеоло. В 992 году в Константинополь прибыло большое посольство Венеции, которое добилось снижения таможенных пошлин в семь раз. Василий выпустил специальный хрисовул, положивший начало эксклюзивному статусу венецианцев в Константинополе. Альянс с Венецией принес выгоды для империи: в 1000 году был проведён карательный рейд против пиратов Далмации. В 1002 году венецианский флот по главе с Орсеоло освободил город Бари от осады войсками Халифата. Таким образом Василий получил военный плацдарм в Южной Италии. Обратной стороной явилось нарастающая зависимость Византии от венецианской экономики.

В 1014 году в кровопролитном сражении при Беласице (Стримоне) Василий разбил болгарскую армию, и, взяв в плен 15 000 болгар, приказал всех их ослепить и затем отпустил на свободу, оставив в каждой сотне по одному поводырю с одним глазом. Эта и иные победы, заслужившие ему прозвание Болгаробойцы, помогли ему покорить Болгарию до самого Дуная после борьбы, тянувшейся с 981 по 1018 годы.

В 1021—1022 годах он вёл войну ещё с царём Иверии (запад Грузии) Георгием I и также победил его. В то же время Василий добился Трапезундского соглашения от его союзника, царя Армении Ованеса-Смбата, который вынужденно завещал своё царство Византии после своей смерти. Так, при Василии II к Византийской империи были присоединены, и созданы предпосылки для дальнейшего присоединения, армянские земли. Ему приписывается посмертный наказ Константину VIII заботиться об армянском народе и его князьях. По мнению Матеоса Урхаеци, сам Василий II принял армянское вероисповедание и был признан — «Отцом страны Армянской».

В русской истории он известен как шурин князя Владимира; при нём совершилось крещение Руси, последовавшее после того, как Василий согласился выдать свою сестру Анну за киевского князя, при условии принятия Русью христианства и оказания военной поддержки империи; 6 000 русских воинов были отправлены в Византию, где они составили кадры варяжского союзного корпуса, часть которого обращена была в гвардию греческих императоров. Позже, в 1016 году византийские войска Андроника объединились с тмутараканским князем Мстиславом Храбрым и разгромили в Крыму последнего хазарского военачальника Георгия Цулу.

Внутренняя политика

Также при нём происходили крупные восстания претендентов на императорский трон — Варды Склира, затем Варды Фоки Младшего, окончившиеся поражением восставших. В ходе этих войн помощь империи оказали русские войска.

С целью пополнения казны и ослабления крупных землевладельцев ввёл аллиленгий — податную ответственность за неспособных уплачивать подати крестьян и брошенные хозяевами земельные участки.

Престолонаследие

Василий вёл аскетическую жизнь воина, заботясь о своём войске больше, чем о повседневном благополучии. В отличие от подавляющего большинства монархов, особенно средневековых, Василий, проживший долгую жизнь (а по тем временам 69 или 67 лет — очень глубокая старость), так и остался холостяком. Ничего не известно и о каких-либо внебрачных связях или детях. Василий не позаботился не только о том, чтоб обзавестись семьёй, но так и не выдал замуж ни одну из своих племянниц, дочерей Константина VIII. В результате к моменту смерти дяди Зоя и Феодора уже вышли из детородного возраста, а Евдокия ещё раньше постриглась в монахини. Это привело к прекращению Македонской династии и к началу периода гражданских усобиц и нестабильности в империи.

Предки

Василий II Болгаробойца — предки

Василий I Македонянин               Лев VI Философ                       Евдокия Ингерина               Константин VII Багрянородный                             Зоя Карбонопсина                       Роман II Младший                                   Феофилакт Авастакт               Роман I Лакапин                       Елена Лакапина                             Феодора                       Василий II Болгаробойца                                         Феофано                                 </center>

Василий II в литературе и искусстве

• Паламас, Костис. «Свирель базилевса»
• Дельта, Пенелопа. «Во времена Болгаробойцы»
• Антонин Ладинский. «Когда пал Херсонес»
• Загребельный Павло, "Ярослав Мудрый"

В мультфильмах

• Князь Владимир (2006; Россия) режиссёр Юрий Кулаков, Василия озвучивает Владимир Антоник.

См. также

• Минологий Василия II

Литература

• Дашков С. Б. [www.sedmitza.ru/text/434496.html Императоры Византии]. — Москва: Издательский дом «Красная площадь», 1997. — ISBN 5-87305-002-3.
• Рыжов К. В. [lib.ru/DIC/MONARHI/monarhi1.txt Все монархи мира. Древняя Греция. Древний Рим. Византия]. — Москва: Вече, 1999. — 656 с. — ISBN 5-7838-0342-1.

Ссылки

• [www.echo.msk.ru/programs/vsetak/495257-echo/ Византийский император Василий Второй Болгаробойца] (передача «Всё так» на Эхо Москвы, 17.02.2008).
• Василий II // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Василий II Болгаробойца

Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.