Василишин, Николай Яковлевич

Николай Яковлевич Василишин
Дата рождения	1925(1925)
Место рождения	с. Писаревка, Ямпольский район (Винницкая область), УССР, СССР
Дата смерти	2 июня 1945(1945-06-02)
Место смерти	Польша
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	инженерные войска
Годы службы	1944—1945
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Николай Яковлевич Василишин (1925—1945) — сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1945).

Биография

Родился в 1925 году в селе Писаревка Ямпольского района Винницкой области Украинской ССР в семье крестьянина. Окончил школу-семилетку, после чего работал в колхозе.

Великая Отечественная Война

В июле 1941 года оказался на оккупированной немецкими войсками территории и прожил на ней до марта 1944 года. 10 апреля 1944 года Дзыговским РВК призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. С августа того же года — на фронтах Великой Отечественной войны, был сапёром 50-й стрелковой дивизии 52-й армии. Принимал участие в боях на 1-м и 2-м Украинском фронтах. За отличие в боях во время Ясско-Кишинёвской операции награждён орденом Славы 3-й степени. Особо отличился во время Сандомирско-Силезской операции.

Когда 29 января 1945 года дивизия Василишина вышла к Одеру. 68-й отдельный сапёрный батальон, входивший в состав этой дивизии, получил приказ обеспечить переправу через реку, на которой к тому времени начался ледоход. Переправа осуществлялась при помощи рыбацких лодок и самодельных плотов. В ночь с 29 на 30 января 1945 года Василишин вместе с группой пехотинцев, несмотря на сильный пулемётный, артиллерийский и миномётный огонь противника, а также ледоход, первым в дивизии переправился через Одер и высадил десант. В ходе первого же рейса лодка была пробита, а два солдата получили тяжёлые ранения, и Василишин вернулся с ними на восточный берег, заделал пробоины и продолжил переправку советских бойцов. Во время третьего рейса лодка была окончательно разбита, и тогда Василишин на бревне переплыл реку обратно и, взяв другую лодку, продолжил осуществлять переброску десантов. В таких условиях Василишин совершил 7 рейсов, в ходе которых переправил 76 бойцов.

Принимал участие в Нижне-Силезской и Берлинской операциях. К концу войны был сержантом. 24 мая 1945 года доставлен в 614-й медсанбат 50-й стрелковой дивизии с черепно-мозговой травмой и, несмотря на попытки врачей спасти его, скончался от полученных ранений 2 июня.

Похоронен рядом с памятником Кутузову (могила №13 из 141-ой) на Кутузовском мемориале около шоссе Болеславец — Згожелец в 4-х км от города Бунцлау (земля Бранденбург, Германия) (ныне Болеславец, Польша).

Награды

• Герой Советского Союза —Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 апреля 1945 года за «мужество и героизм, проявленные в Сандомирско-Силезской операции» (Дата подвига: 29.01.1945)
• орден Ленина (10.04.1945),
• орден Славы 3-й степени (3.09.1944) (Дата подвига: 20.08.1944),
• медаль «За отвагу» (Дата подвига: 24.01.1945).

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Овеянные славой имена. Одесса: Маяк, 1989.

Отрывок, характеризующий Василишин, Николай Яковлевич

– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!