Васильева, Вера Кузьминична
Поделись знанием:
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
| Вера Васильева | ||||||||||||
 На вручении ордена «За заслуги перед Отечеством III степени» (2011) | ||||||||||||
| Имя при рождении: |
Вера Кузьминична Васильева | |||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Дата рождения: |
30 сентября 1925 (98 лет) | |||||||||||
| Место рождения: | ||||||||||||
| Профессия: | ||||||||||||
| Годы активности: |
с 1945 года - наст.вр. | |||||||||||
| Театр: | ||||||||||||
| Награды: |
| |||||||||||
| IMDb: | ||||||||||||
Ве́ра Кузьми́нична Васи́льева (род. 30 сентября 1925, Москва) — советская российская актриса театра и кино. Народная артистка СССР (1986)[1][2][3]. Дважды лауреат Сталинской премии (1948, 1951).
Содержание
Биография
Вера Васильева родилась 30 сентября 1925 года в Москве, в районе Чистых прудов[4] (по другим источникам — в деревне Сухой Ручей (ныне Калининского района, Тверская область, Россия)[5]). В детстве много времени проводила на родине своего отца, в деревне Сухой Ручей Тверской (в то время — Калининской) области.
В 1948 году окончила Московское городское театральное училище (курс В. В. Готовцева).
Ещё будучи студенткой, в 1945 году дебютировала в кино, в эпизодической роли в картине «Близнецы». Первую большую роль сыграла в 1947 году — Настю Гусенкову в фильме «Сказание о земле Сибирской» И. Пырьева. За эту роль была награждена Сталинской премией. После этого фильма была замечена зрителями.
Фильмография актрисы насчитывает более 30 картин. Среди других фильмов с её участием можно отметить «Свадьбу с приданым» (1953), комедию «Звезда экрана» (1974), драму «Несовершеннолетние» (1976), музыкальную комедию «Карнавал» (1981), мелодраму «Выйти замуж за капитана» (1985), комедийную ленту «Похождения зубного врача» (1965).
С 1948 года — актриса Московского академического театра сатиры. Сыграла свыше 60 ролей. В театре одной из лучших сыгранных ею ролей была графиня Альмавива в спектакле В. Плучека «Безумный день, или Женитьба Фигаро» Бомарше (1968).
Играла в других театрах.
В 1999 году вместе с другими известными артистами приняла участие в проекте В. Мережко и композитора Е. Бедненко «Поют звёзды театра и кино», где выступила как исполнительница романсов. Итогом проекта стали концерты и музыкальный диск, выпущенный в США и продублированный «Радио МПС».
Автор книги мемуаров — «Продолжение души (монолог актрисы)» (СТД, 1989)
Общественная деятельность
Член КПСС с 1979 года[6]. На протяжении 20 лет была секретарем Союза театральных деятелей (СТД), председателем социально-бытовой комиссии СТД, занималась оказанием помощи коллегам, попавшим в трудную жизненную ситуацию[7][8].
Академик Национальной академии кинематографических искусств и наук России[9].
Выступала в защиту бездомных животных[10][11][12]. В 2013 году подписала открытое письмо с критикой закона об «иностранных агентах», усложняющего работу некоммерческих организаций[13][14][15].
Семья
- Муж — Владимир Петрович Ушаков (1920—2011), актёр театра и кино, Заслуженный артист Российской Федерации (2000). Детей не было.
Звания и награды
- Заслуженная артистка РСФСР (1954)[16]
- Народная артистка РСФСР (1970)[17]
- Народная артистка СССР (1986) — «За большие заслуги в развитии советского театрального искусства»[18]
- Сталинская премия первой степени (1948) — за исполнение роли Насти Гусенковой в фильме «Сказание о земле Сибирской»
- Сталинская премия третьей степени (1951) — за исполнение роли Ольги Степановой в спектакле «Свадьба с приданым» Н. М. Дьяконова
- Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2000)
- Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (2010) — за большой вклад в развитие отечественного театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность[19]
- Орден Почёта (1995) — за заслуги перед государством и успехи, достигнутые в труде, большой вклад в укрепление дружбы и сотрудничества между народами[20]
- Орден Дружбы (2015) — за большие заслуги в развитии отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность[21]
- Орден Трудового Красного Знамени
- Премия «Хрустальная Турандот» (1996) — за долголетнее и доблестное служение театру[22].
- Премия имени А. А. Яблочкиной (1996)
- Премия «Кумир» (2003, в номинации «За высокое служение искусству»)
- Национальная театральная премия «Золотая маска» в номинации «За честь и достоинство» (2010)[23].
- Российская национальная актёрская премия имени Андрея Миронова «Фигаро» (2014) — «за служение русскому репертуарному театру»
Творчество
Роли в театре
- 1948 — «Лев Гурыч Синичкин» А. М. Бонди, Д. Т. Ленского, постановка Э. Б. Краснянского — Лиза Синичкина
- 1948 — «Вас вызывает Таймыр» А. А. Галича, К. Ф. Исаева, постановка А. А. Гончарова — Дуня.
- 1949 — «Положение обязывает» Г. Н. Мунблита, постановка А. А. Гончарова — Вера
- 1949 — «День отдыха» В. П. Катаева, постановка Э. Б. Краснянского — Шура (ввод)
- 1950 — «Свадьба с приданым» Н. М. Дьяконова, постановка Б. И. Равенских — Ольга Степанова
- 1951 — «Женихи» А. Токарева, В. В. Шкваркина, постановка А. А. Гончарова — Сафи
- 1951 — «Женитьба Белугина» А. Н. Островского, Н. Я. Соловьёва, постановка А. А. Гончарова — Таня Сыромятова (ввод)
- 1952 — «Пролитая чаша» Ван Ши Фу (драматическая композиция А. П. Глобы), постановщики Н. В. Петров, В. Н. Плучек — Ин-ин
- 1952 — «Личная жизнь» К. Я. Финна, постановка Ю. П. Егорова — Екатерина Федоровна Круглова
- 1952 — «Подруги» А. Д. Симуков, постановка Б. И. Равенских — Маша Ракитина
- 1953 — «Где эта улица, где этот дом?» В. А. Дыховичного, М. Р. Слободского, постановка Э. Б. Краснянского — Галочка
- 1954 — «Судья в ловушке» Г. Филдинга, постановка С. Н. Колосова — Иларетта
- 1955 — «Последняя сенсация» М. Себастьяна, постановка Э. Б. Краснянского — Магда
- 1955 — «Чужой ребенок» В. В. Шкваркина, постановка О. П. Солюса — Маша
- 1955 — «Поцелуй феи» З. Е. Гердта, М. Г. Львовского, постановка Э. Б. Краснянского — Зина
- 1956 — «Профессия миссис Уоррен» Б. Шоу, постановка Н. И. Слоновой — Виви
- 1956 — «Дело было в Конске» В. П. Катаева, постановка Э. Б. Краснянского — Шура
- 1958 — «Тень» Е. Л. Шварца, постановка Э. П. Гарина, Х. А. Локшиной — Аннунциата
- 1959 — «Дамоклов меч» Н. Хикмета, постановка В. Н. Плучека — Дочь бензинщика
- 1959 — «Волшебные кольца Альманзора» Т. Г. Габбе, постановка О. П. Солюса — Королева
- 1960 — «12 стульев» по И. А. Ильфу, Е. П. Петрову, постановка Э. П. Гарина — Эллочка Щукина
- 1960 — «Слепое счастье» А. И. Кузнецова, Г. Г. Штайна, постановка О. П. Солюса — Лика
- 1961 — «Четвертый позвонок» М. Ларни, постановка Д. В. Тункеля — Джоан
- 1961 — «Яблоко раздора» М. А. Бирюкова, постановка В. Н. Плучека — Ганна Николаевна
- 1962 — «24 часа в сутки» О. Н. Стукалова, постановка А. С. Крюкова — Вера Горовая
- 1964 — «Ложь для узкого круга» А. Д. Салынского, постановка Г. П. Менглета — Клавдия Бояринова
- 1964 — «Женский монастырь» В. А. Дыховичного, М. Р. Слободского, постановка В. Н. Плучека — Вера Эдуардовна
- 1964 — «Белый телефон» М. Гиндина, Г. Рябкина, постановка В. И. Раутбарта — Надежда Кленова
- 1967 — «Интервенция» Л. И. Славина, постановка В. Н. Плучека — Жанна Барбье
- 1967 — «Доходное место» А. Н. Островского, постановка М. А. Захарова — Анна Павловна Вышневская
- 1967 — «Баня» В. В. Маяковского, постановка В. Н. Плучека — Поля
- 1968 — «Последний парад» А. П. Штейна, постановка В. Н. Плучека — Даша
- 1969 — «Безумный день, или Женитьба Фигаро» Бомарше, постановка В. Н. Плучека — Графиня Розина Альмавива
- 1970 — «У времени в плену» А. П. Штейна, постановка В. Н. Плучека — Соня
- 1970 — «Проснись и пой» М. Дьярфаша, постановка М. А. Захарова, А. А. Ширвиндта — Тётя Тони
- 1971 — «Обыкновенное чудо» Е. Л. Шварца, постановка В. Н. Плучека, М. И. Микаэлян — Придворная дама
- 1972 — «Ревизор» Н. В. Гоголя, постановка В. Н. Плучека — Анна Андреевна
- 1973 — «Таблетку под язык» А. Е. Макаёнка, постановка В. Н. Плучека — Лидия Семеновна
- 1974 — «Пощечина» С. В. Михалкова, постановка В. Н. Плучека, Л. Эйдлина — Ольга Ильинична Щеглова
- 1974 — «Клоп» В. В. Маяковского, постановка В. Н. Плучека — Диктор
- 1976 — «Клеменс» К. К. Сая, постановка М. И. Микаэлян — Баба-одноглазка
- 1979 — «Её превосходительство» С. И. Алёшина, постановка А. А. Ширвиндта — Посол Объединённой Державы
- 1980 — «Трехгрошовая опера» Б. Брехта, постановка В. Н. Плучека — Селия Пичем
- 1982 — «Концерт для театра с оркестром» Г. И. Горина, А. А. Ширвиндта, постановка А. А. Ширвиндта — Ведущая
- 1983 — «Восемнадцатый верблюд» С. И. Алёшина, постановка Е. Б. Каменьковича — Агнесса Павловна
- 1985 — «Молчи, грусть, молчи…» А. А. Ширвиндта, постановка А. А. Ширвиндта — ?
- 1987 — «Тени» М. Е. Салтыкова-Щедрина, постановка А. А. Миронова — Ольга Дмитриевна Мелипольская
- 1987 — «Последние» М. Горького, постановка А. Д. Папанова — Госпожа Соколова
- 1988 — «Воительница» по Н. С. Лескову, постановка Б. А. Львова-Анохина, В. Е. Фёдоров — Домна Платоновна
- 1992 — «Молодость Людовика XIV» А. Дюма, постановка Е. Б. Каменьковича — Анна Австрийская
- 1996 — «Священные чудовища» Ж. Кокто, постановка А. М. Вилькина — Эстер
- 2001 — «Андрюша» А. А. Ширвиндта, постановка А. А. Ширвиндта — ?
- 2001 — «Орнифль» Ж. Ануя, постановка С. Н. Арцибашева — Графиня
- 2002 — «Таланты и поклонники» А. Н. Островского, постановка Б. А. Морозова — Домна Пантелеевна
- 2003 — «Нам всё ещё смешно» А. А. Ширвиндта, А. А. Колгана и С. Колпакова, постановка А. А. Ширвиндта, А. А. Колгана — ?
- 2009 — «Мольер (Кабала святош)» М. А. Булгакова, постановка Ю. И. Еремина — Мадлена
- 2009 — «Триумф на Триумфальной» А. А. Ширвиндта, С. Плотова, С. Коковкина, А. Семёнова, постановка Ю. Васильева — Костюмерша
- 2012 — «Реквием по Радамесу» А. Николаи, постановка Р. Г. Виктюка — Камелия
- 2015 — «Роковое влечение» нуар А. А. Житинкина, постановка А. А. Житинкина — Ирма Гарленд[24]
Роли в других театрах
- Брянский областной театр драмы имени А. К. Толстого
- 1953 — «Дженни Герхардт» по Т. Драйзеру — Дженни Герхардт
- Тверской областной академический театр драмы
- 1984 — «Вишнёвый сад» А. П. Чехова — Раневская
- Орловский драматический театр им. И. С. Тургенева
- 1990 — «Без вины виноватые» А. Н. Островского — Кручинина
- Московский Новый драматический театр
- 1996 — «Ассамблея» П. П. Гнедича, режиссёр А. Сергеев — Пехтерева
- 1997 — «Блажь» А. Н. Островского — Сарытова
- Театр кукол имени С. В. Образцова (Москва)
- 2006 — «Ассамблея» П. П. Гнедича, режиссёр А. С. Денников — Миссис Сэвидж
- Театр «Модернъ» (Москва)
- 2010 — «Однажды в Париже» В. В. Аслановой, режиссёр Ю. Васильев — Элизабет
- Малый театр (Москва)
- 2012 — «Пиковая дама» по А. С. Пушкину, режиссёр А. А. Житинкин — графиня Анна Федотовна
Роли в кино
- 1945 — Близнецы — монтёр
- 1947 — Сказание о земле Сибирской — Анастасия Петровна Гусенкова
- 1951 — Большой концерт — колхозница Лиза
- 1953 — Чук и Гек (короткометражный) — Мама
- 1953 - Свадьба с приданым - Ольга Степановна Степанова, лучший бригадир колхоза «Искра»
- 1957 — Они встретились в пути — Анна Ивановна Лычкова, соседка Макара
- 1960 — Люди моей долины — Парася
- 1965 — На завтрашней улице — Большакова
- 1965 — Погоня — Шура, жена Анатолия
- 1965 — Похождения зубного врача — Ласточкина
- 1965 — Приезжайте на Байкал — Клавдия Акимовна Гальцова
- 1972 — За всё в ответе — Лидия Степановна Белова
- 1972 — 1975 — Следствие ведут ЗнаТоКи. Несчастный случай — Маргарита Николаевна Знаменская, мать Знаменского
- 1973 — Следствие ведут ЗнаТоКи. Побег — Маргарита Николаевна Знаменская, мать Знаменского
- 1974 — Жребий — Лида
- 1974 — Звезда экрана — Ольга Сергеевна / партизанка Таня
- 1975 — Весна двадцать девятого — Софья
- 1975 — Следствие ведут ЗнаТоКи. Ответный удар — Маргарита Николаевна Знаменская, мать Знаменского
- 1975 — Это мы не проходили — Наталья Ивановна
- 1976 — Легенда о Тиле — Каллекен
- 1976 — Несовершеннолетние — Полина Борисовна, учительница, мать Жени
- 1976 — Развлечение для старичков — Галина Сергеевна
- 1977 — Подарок судьбы — Любовь Сергеевна
- 1981 — Карнавал — мама Никиты
- 1982 — Мы жили по соседству — Анна Игоревна
- 1982 — Женатый холостяк — Марья Семёновна, жена Гурама Отаровича, мать Тамары, бабушка Кости, кандидат медицинских наук
- 1983 — Как я был вундеркиндом — бабушка
- 1984 — Приказано взять живым — Кузьминична
- 1985 — Выйти замуж за капитана — Вера Семёновна Журавлёва, мать фотокорреспондентки Елены
- 1986 — Зловредное воскресенье — Берта
- 1992 — Разыскивается опасный преступник — мать Михаила Черных
- 1996 — Лиза и Элиза
- 1997 — Вино из одуванчиков — Эстер
- 1999 — Очаровательные негодники
- 2000 — Салон красоты — Мария Петровна
- 2001 — Времена не выбирают — Ольга Львовна
- 2002 — Следствие ведут ЗнаТоКи. Третейский судья — мать Знаменского
- 2002 — Следствие ведут ЗнаТоКи. Пуд золота — мать Знаменского
- 2002 — Маска и душа
- 2006 — Всё смешалось в доме... — Наталья Михайловна Лозинская
- 2007 — Сваха — Галина Михайловна
- 2012 — Верю — Анна Фёдоровна
- 2012 — Пока цветёт папоротник — Надежда Игоревна, бабушка Игоря Князева
- 2014 — Деревенщина — Софья Александровна, бабушка Лиды
- 2016 — Праздник непослушания (в производстве)
Телеспектакли
- 1953 — Свадьба с приданым (фильм-спектакль) — Ольга
- 1971 — Женский монастырь (фильм-спектакль) — Тамара
- 1971 — Офицер флота (фильм-спектакль) — Тамара
- 1973 — Безумный день, или Женитьба Фигаро — графиня Розина Альмавива
- 1973 — Мегрэ и человек на скамейке — мадам Машер
- 1974 — Бенефис Веры Васильевой (фильм-спектакль)— главная роль
- 1974 — Бенефис Сергея Мартинсона (фильм-спектакль)— исполняет песню «Три сердца», «Мадам, уже падают листья»
- 1974 — Вот такие истории (фильм-спектакль) — Анюта Тимофеевна
- 1975 — Бенефис Ларисы Голубкиной (фильм-спектакль) — камео
- 1976 — Как важно быть серьёзным (фильм-спектакль) — мисс Призм, гувернантка
- 1976 — Пощёчина (фильм-спектакль) — Ольга Ильинична Щеглова
- 1978 — Месяц длинных дней (фильм-спектакль) — Вера Васильевна
- 1978 — Таблетку под язык (фильм-спектакль) — Лидия Семёновна
- 1980 — У времени в плену (фильм-спектакль) — Соня
- 1982 — Ревизор — Анна Андреевна
- 1982 — Солдат и змея (фильм-спектакль) — королева
- 2000 — Священные чудовища (фильм-спектакль) — Эстер
- 2001 — Андрюша (фильм-спектакль)
- 2004 — Зимородок (фильм-спектакль) — леди Эвелина
- 2004 — Орнифль (фильм-спектакль) — графиня'
- 2012 — Реквием по Радамесу (фильм-спектакль) — Камелия
- 2014 — Пиковая дама (фильм-спектакль) — Анна Федотовна
Озвучивание мультфильмов
- 1958 — Первая скрипка
- 1962 — Железная маска (художественный фильм) — мадам де Шом (роль Ж. Паскаль)
- 1965 — Светлячок № 6
- 1970 — Умка ищет друга — Медведица
- 1974 — Волшебник Изумрудного города — мама Элли / добрая волшебница Виллина
- 1976 — Слушается дело о… Не очень комическая опера
- 1977 — Два клёна — Василиса-работница
- 1978 — Почтарская сказка
- 1981 — Приключения Васи Куролесова — мама Васи
- 2015 — Необыкновенное путешествие Серафимы — тётя Лиза
Участие в фильмах
- 1977 — Любите ли вы театр? (документальный) — сцена из спектакля «Женитьба Фигаро» по Бомарше
- 1978 — Иван Пырьев (документальный)
- 1989 — Голос памяти (документальный)
- 1998 — Борис Новиков (из цикла телепрограмм канала ОРТ «Чтобы помнили») (документальный)
- 1999 — Виталий Доронин (из цикла телепрограмм канала ОРТ «Чтобы помнили») (документальный)
- 2000 — Нет смерти для меня (документальный)
- 2001 — Борис Андреев (из цикла телепрограмм канала ОРТ «Чтобы помнили») (документальный)
- 2005 — Андрей Миронов (из цикла передач телеканала ДТВ «Как уходили кумиры») (документальный)
- 2006 — Иван Пырьев (из цикла передач телеканала ДТВ «Как уходили кумиры») (документальный)
- 2006 — Марина Ладынина (из цикла передач телеканала ДТВ «Как уходили кумиры») (документальный)
- 2006 — Татьяна Пельтцер (из цикла передач телеканала ДТВ «Как уходили кумиры») (документальный)
- 2006 — Анатолий Папанов. Неоконченная война (документальный)
- 2006 — Три с половиной жизни Ивана Пырьева (документальный)
- 2007 — Анатолий Папанов. Обратная сторона славы (документальный)
- 2007 — Анатолий Папанов. Так хочется пожить.. (документальный)
- 2008 — Марина Ладынина. Грубиян и Галатея (из документального цикла «Острова»)
- 2008 — Валентина Токарская (из документального цикла на телеканале «Время» «Человек в кадре»)
- 2008 — Татьяна Пельтцер (из документального цикла на телеканале «Время» «Человек в кадре»)
- 2009 — Эраст Гарин (из документального цикла на телеканале «Время» «Человек в кадре»)
- 2009 — Александр Ширвиндт. Счастливая жизнь счастливого человека (документальный)
- 2009 — Татьяна Пельтцер. Осторожно, бабушка! (документальный)
- 2010 — Вера Васильева. Секрет её молодости (документальный)
- 2011 — Анатолий Папанов. От комедии до трагедии (документальный)
- 2011 — Михаил Державин. Тот ещё «моторчик» (документальный)
Напишите отзыв о статье "Васильева, Вера Кузьминична"
Примечания
- ↑ Новая Российская энциклопедия: в 12 т. / Редкол.: А. Д. Некипелов, В. И. Данилов-Данильян и др. — М.: ООО «Издательство „Энциклопедия“» Т. 3 Бруней — Винча, 2007. — 480 с.: ил.
- ↑ Большая Российская энциклопедия: В 30 т. / Председатель науч.-ред. совета Ю. С. Осипов. Отв. ред С. Л. Кравец. Т. 4. Большой Кавказ — Великий канал. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2006. — 751 с.: ил.: карт.
- ↑ [taina.aib.ru/biography/vera-vasileva.htm Вера Кузьминична Васильева биография]
- ↑ [www.sovsekretno.ru/magazines/article/1542 Интервью Веры Васильевой для «Совершенно Секретно»]
- ↑ [to-name.ru/biography/vera-vasileva.htm Вера Кузьминична Васильева биография]
- ↑ [istoriya-kino.ru/kinematograf/item/f00/s00/e0000477/index.shtml ВАСИЛЬЕВА Вера Кузьминична] Кино: Энциклопедический словарь/Гл. ред. С. И. Юткевич; Редкол.: Ю. С. Афанасьев, В. Е. Баскаков, И. В. Вайсфельд и др.- М.: Сов. энциклопедия, 1987.- 640 с., 96 л. ил.
- ↑ [stdrf.ru/news/377/ Лауреатом Премии Председателя СТД РФ стала Вера Васильева]. Союз театральных деятелей Российской Федерации (17 февраля 2015 года).
- ↑ Борзенко, Виктор [www.newizv.ru/culture/2010-10-01/134186-aktrisa-vera-vasileva.html Актриса Вера Васильева: «В наше время искусство заменяло религию»]. Новые Известия (1 октября 2010 года).
- ↑ [kinoacademy.ru/page/list-members Cписок членов Национальной Академии кинематографических искусств и наук России]
- ↑ Копылова, Вера [www.aif.ru/culture/person/36735 Леонид Ярмольник: «В теме защиты животных я отделяюсь от государства»]. Аргументы и факты (5 октября 2012 года).
- ↑ Аронов, Никита [mirnov.ru/arhiv/mn981/mn/04-1.php Коты в каменном мешке]. Мир новостей.
- ↑ Борзенко, Виктор [www.newizv.ru/culture/2014-04-09/199899-aktrisa-teatra-satiry-vera-vasileva.html Актриса Театра сатиры Вера Васильева: «Раньше сатиру понимали с полуслова»]. Новые Известия (9 апреля 2014 года).
- ↑ [www.memo.ru/d/158405.html Деятели культуры выступили с открытым письмом в поддержку российских НКО]. Мемориал (17 мая 2013 года).
- ↑ [www.asi.org.ru/news/deyateli-kul-tury-vy-stupili-s-otkry-ty-m-pis-mom-v-podderzhku-rossijskih-nko/ Деятели культуры выступили с открытым письмом в поддержку российских НКО]. Агентство социальной информации (17 мая 2013 года).
- ↑ [president-sovet.ru/presscenter/publications/read/926/ Деятели культуры выступили с открытым письмом в поддержку российских НКО]. Совет по правам человека (17 мая 2013 года).
- ↑ Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 3 июня 1954
- ↑ Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 20 ноября 1970
- ↑ Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 февраля 1986
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1;1298580 Указ Президента Российской Федерации от 25 сентября 2010 года № 1168 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ III степени Васильевой В. К.»]
- ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=76227&PSC=1&PT=1&Page=2 Указ Президента Российской Федерации от 11 августа 1995 года № 845 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
- ↑ [publication.pravo.gov.ru/Document/View/0001201512010012?index=4&rangeSize=1 Указ Президента Российской Федерации от 01.12.2015 № 584 «О награждении государственными наградами Российской Федерации»]
- ↑ [www.1turandot.ru/winner_Vasileva_Vera.html ВАСИЛЬЕВА Вера Кузьминична] на сайте премии Хрустальная Турандот
- ↑ Лауреаты премии «Золотая маска» 2010 года // [www.goldenmask.ru/fest.php?area=123&year=16 Официальный сайт премии]. — 17.04.2010.
- ↑ [satire.ru/repertoire/rokovoe-vlechenie.html Роковое влечение].
Ссылки
- [www.veravasilyeva.ru/ Официальный сайт Веры Кузьминичны Васильевой]
- [kommersant.ru/doc/182649 Вера Васильева: хотелось всего, что казалось красиво] / Интервью провела Наталия Орлова // КоммерсантЪ. 1997. 16 августа. № 134 (1316).
Отрывок, характеризующий Васильева, Вера Кузьминична
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.
И сладкое горе охватывало ее, и слезы уже выступали в глаза, но вдруг она спрашивала себя: кому она говорит это? Где он и кто он теперь? И опять все застилалось сухим, жестким недоумением, и опять, напряженно сдвинув брови, она вглядывалась туда, где он был. И вот, вот, ей казалось, она проникает тайну… Но в ту минуту, как уж ей открывалось, казалось, непонятное, громкий стук ручки замка двери болезненно поразил ее слух. Быстро и неосторожно, с испуганным, незанятым ею выражением лица, в комнату вошла горничная Дуняша.
– Пожалуйте к папаше, скорее, – сказала Дуняша с особенным и оживленным выражением. – Несчастье, о Петре Ильиче… письмо, – всхлипнув, проговорила она.
Кроме общего чувства отчуждения от всех людей, Наташа в это время испытывала особенное чувство отчуждения от лиц своей семьи. Все свои: отец, мать, Соня, были ей так близки, привычны, так будничны, что все их слова, чувства казались ей оскорблением того мира, в котором она жила последнее время, и она не только была равнодушна, но враждебно смотрела на них. Она слышала слова Дуняши о Петре Ильиче, о несчастии, но не поняла их.
«Какое там у них несчастие, какое может быть несчастие? У них все свое старое, привычное и покойное», – мысленно сказала себе Наташа.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини. Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он, видимо, выбежал из той комнаты, чтобы дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое лицо.
– Пе… Петя… Поди, поди, она… она… зовет… – И он, рыдая, как дитя, быстро семеня ослабевшими ногами, подошел к стулу и упал почти на него, закрыв лицо руками.
Вдруг как электрический ток пробежал по всему существу Наташи. Что то страшно больно ударило ее в сердце. Она почувствовала страшную боль; ей показалось, что что то отрывается в ней и что она умирает. Но вслед за болью она почувствовала мгновенно освобождение от запрета жизни, лежавшего на ней. Увидав отца и услыхав из за двери страшный, грубый крик матери, она мгновенно забыла себя и свое горе. Она подбежала к отцу, но он, бессильно махая рукой, указывал на дверь матери. Княжна Марья, бледная, с дрожащей нижней челюстью, вышла из двери и взяла Наташу за руку, говоря ей что то. Наташа не видела, не слышала ее. Она быстрыми шагами вошла в дверь, остановилась на мгновение, как бы в борьбе с самой собой, и подбежала к матери.
Графиня лежала на кресле, странно неловко вытягиваясь, и билась головой об стену. Соня и девушки держали ее за руки.
– Наташу, Наташу!.. – кричала графиня. – Неправда, неправда… Он лжет… Наташу! – кричала она, отталкивая от себя окружающих. – Подите прочь все, неправда! Убили!.. ха ха ха ха!.. неправда!
Наташа стала коленом на кресло, нагнулась над матерью, обняла ее, с неожиданной силой подняла, повернула к себе ее лицо и прижалась к ней.
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.
Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.
Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.
После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Категории:
- Родившиеся 30 сентября
- Родившиеся в 1925 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Москве
- Актрисы по алфавиту
- Актрисы СССР
- Актрисы России
- Актрисы XX века
- Актрисы XXI века
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 3 степени
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 4 степени
- Кавалеры ордена Почёта
- Кавалеры ордена Дружбы (Россия)
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Народные артисты СССР
- Народные артисты РСФСР
- Заслуженные артисты РСФСР
- Лауреаты Сталинской премии
- Лауреаты премии «Золотая маска»
- Персоналии:Московский театр сатиры
- Лауреаты премии «Хрустальная Турандот»
- Лауреаты премии «Кумир»
- Актёры озвучивания в СССР
- Актёры озвучивания в России
- Общественные деятели России
- Общественные деятели СССР
- Академики Национальной академии кинематографических искусств и наук России
- Члены КПСС
